Была ли альтернатива разделу британской Индии? продолжение

Начало статьи
4. В 1947 г. стало очевидным, что британскому владычеству в Индии приходит конец и оно может завершиться в атмосфере социального взрыва. Независимость Индии была прежде всего необходима самим англичанам, причем в принципе безотносительно того, останется эта древняя восточная страна целостной или будет расчленена. Ситуация потребовала новых подходов к ее разрешению.

20 февраля 1947 г. в палате общин Эттли выступил с заявлением “об окончательном уходе англичан из Индии не позднее июля 1948 г.”, подчеркнув, что в случае несоздания к этому сроку центрального правительства, власть будет передана отдельным провинциям22.

Назначение точных сроков передачи власти “породило” так называемую проблему time limit (временного предела, цейтнота), которая особенно активно обсуждалась консервативной оппозицией в парламенте. У. Черчилль прямо заявил, что лейбористское правительство “разрушает возможности достичь согласия индийских политических партий, тогда как консерваторы сделали для этого все возможное”, что установленный временной предел “означает конец всяким надеждам на сохранение единой Индии… И нельзя всерьез предполагать, что через глубокую пропасть, образовавшуюся между общинами, удастся выстроить мост за несколько месяцев”23. Черчилль заявил о военной слабости англичан в Индии и, более того, об отсутствии моральных сил к управлению ею. Он предлагал Эттли прибегнуть к помощи ООН и в ходе дебатов “подвел черту” под историей англо-индийских отношений: “С болью в сердце я взираю на падение Британской империи, с ее громкой славой и заслугами перед человечеством”24. Консервативная оппозиция в парламенте могла стать препятствием для лейбористов, устроив обструкцию их плану ускоренной передачи власти, однако, этого не произошло. Назревшая необходимость “поспешного бегства”25 с Индостана, осознанная Черчиллем и его единомышленниками в той же мере, в какой это понял Эттли, стала доминантой, которая в конечном итоге подавила их разногласия по тактическим вопросам индийской политики. В марте 1947 г. в Дели был направлен новый вице-король Маунтбэттен (1900-1979), которому предстояло провести переговоры с индийскими лидерами и выработать план передачи власти. Отдавая последние распоряжения Маунтбэттену перед отъездом, премьер-министр указывал, что “ надо стремиться к четко определенной цели – формированию единого правительства для Британской Индии и княжеств, предпочтительно в рамках Британского Содружества”26. Маунтбэттен получил разрешение обнародовать не только цели и приблизительный срок ухода англичан, но и совершенно точную дату передачи власти – 15 августа 1947 г. В этот день исполнялась 2-ая годовщина капитуляции Японии во Второй мировой войне, и Маунтбэттен хотел присовокупить к этому дню победы сил демократии еще одно событие – провозглашение независимости Индии. Итак, априорных установок на ее расчленение последний вице-король не получил, невзирая на всю половинчатость колониальной политики лейбористов и их явное желание в той или иной степени сохранить контроль над Индией в рамках Британского Содружества наций.

В Индии же в марте 1947 г. обстановка продолжала накаляться. Выступая перед мусульманскими журналистами в Бомбее, Джинна сказал, что “нет основы для сотрудничества с индусами… было время, когда замысел Пакистана вызывал одни насмешки, но…это единственное решение, которое делает честь нашему народу… У нас будет Пакистан!”27. В крупнейших городах Панджаба – Лахоре, Амритсаре, Мултане, Равалпинди – росла напряженность, сообщалось “о тысяче убитых”, о том, что в Амритсаре лидер сикхов Тара Сингх заявил: “Гражданская война уже началась”28. В этих обстоятельствах 8 марта 1947 г. Рабочий комитет ИНК собрался на чрезвычайную сессию и обратился ко всем политическим силам страны: “В этот час, когда должны быть приняты окончательные решения…мы призываем все партии к отказу от насильственных методов и мирному сотрудничеству… Оставим разногласия в прошлом”29. РК ИНК приветствовал решение Англии передать власть индийцам не позднее июля 1948 г. и определенно дал понять, что “конституция, которую выработает Учредительное собрание, распространится только на те области, которые примут ее”30.

Слова “раздел” в этом документе не было, но тем не менее впервые Конгресс формально и фактически зафиксировал свое согласие с тем, что англичане именовали правом на самоопределение отдельных составляющих Британской Индии. В 1947 г., в отличие от 1942 г. и даже 1946 г., это было не чисто гипотетическим допущением, но долгожданной для Мусульманской лиги санкцией приступать к подготовке собственно процедуры расчленения страны. Направляя Маунтбэттену текст данной резолюции, Неру пояснял, что намерен все же уговаривать Лигу присоединиться к Конгрессу в Учредительном собрании, но, если это окажется невозможным, “…то раздел Бенгалии и Панджаба становится неизбежным”31.

Почему Конгресс, в течение всей своей истории так последовательно отстаивавший идею единой и независимой Индии, в конечном счете согласился на разделение? Какое содержание он вкладывал в понятие “раздел”? Детально проанализировав внутриполитическую обстановку, Неру, как председатель ИНК и глава Временного правительства, пришел к выводу, что иного выхода, кроме хотя бы временного раздела, нет. Индийский народ был во власти “психологического напряжения”, и это особенно относилось к мусульманской части населения. В данных обстоятельствах настаивать на сохранении единой Индии любой ценой – значило бы только усиливать это напряжение. Поэтому Конгресс, в принципе отвергая теорию “двух наций”, “двух Индий”, все же согласился на раздел, рассчитывая, что такой исход мог в конечном итоге обеспечить межобщинный мир и “торжество разума”. “У меня нет никаких сомнений, что рано или поздно Индия должна стать единой, – заявлял Неру. – Быть может, лучший способ достигнуть этого – пройти сейчас через раздел… Нам часто приходится проходить через долину теней, чтобы подняться на освещенные солнцем горные вершины”32. Итак, Конгресс считал раздел временным и пошел на него как на вынужденную меру, чтобы покончить с конфликтами.

Особую позицию в этом вопросе занимал лишь Ганди. По воспоминаниям М. Слейд, дочери английского адмирала, в свое время ставшей адептом гандизма и близкой помощницей Махатмы под именем Миры Бен, “он пребывал в отчаянии… угнетаемый мыслью о предстоящем расчленении страны… Многие ожидали, что Махатма начнет массовую кампанию в своем обычном духе, но на сей раз направленную против Конгресса… Но он ничего не предпринимал”33. По мнению Миры, он осознавал, что у конгрессистов “не было иного выбора… и даже стал советовать людям принять реальность такой, какова она есть, и получить как можно больше от свободы, что была так близка”34. Однако сам он никогда не принял раздел Индии и, более того, все же попытался его предотвратить. В конце марта – начале апреля 1947 г., в рамках переговорного процесса с индийскими лидерами, Маунтбэттен провел пять встреч с Ганди, во время которых Махатма предложил вице-королю оригинальный план передачи власти.

Этот план представляется нам альтернативным решением, демонстрирующим величие духа и самоотверженность вождя индийского народа. Махатма высказался за то, что “г-ну Джинне следует предоставить возможность сформировать правительство… Если Джинна примет это предложение, Конгресс гарантирует добровольное и искреннее сотрудничество до тех пор, пока все меры, предпринимаемые кабинетом Джинны будут отвечать интересам всего народа Индии… Арбитром в отношении того, отвечает или нет политика г-на Джинны интересам Индии в целом, будет лорд Маунтбэттен. Джинна от имени Лиги должен гарантировать, что он или Лига сделают все, чтобы сохранить в Индии мир… При соблюдении указанных условий г-н Джинна будет волен представить для утверждения план Пакистана, не дожидаясь передачи власти… но без применения оружия и… принуждения какой-либо провинции или ее части. Если г-н Джинна отклонит это предложение, то право формирования такого правительства mutatis mutandis переходит к Конгрессу”35.

Опасаясь отказа Джинны, на том основании, что этот план предложен им, Махатма обратился к Маунтбэттену с просьбой “не открывать его авторства”. Неру, узнав о плане Ганди, уведомил Маунтбэттена, что “он совершенно нереален”36.

Итак, в кризисных обстоятельствах 1947 г., когда назрели объективные причины раздела Индии и даже Конгресс считал эту перспективу неизбежной, в силу вступил субъективный фактор. Был найден практически безболезненный выход из затянувшегося со времен войны политического кризиса. Ганди знал Джинну достаточно хорошо, чтобы отдавать себе отчет: такое предложение способно найти мощный отклик в его душе.

После долгих раздумий, на переговорах с Джинной Маунтбэттен все же сообщил ему о возможности стать премьер-министром Центрального правительства единой Индии. Согласно воспоминаниям вице-короля, “минут через 35 Джинна, до этого никак не отреагировавший на мое высказывание, внезапно вернулся к вопросу о должности премьер-министра Индии. Бесспорно, прозвучавшее предложение польстило его честолюбию, и все эти полчаса Джинна лихорадочно его обдумывал”37. Как Маунтбэттен оценивал шансы на успех этого предложения Ганди? И намеревался ли действительно дать ему ход? Наблюдая за Джинной в ходе их официальных встреч, вице-король пришел к убеждению, что “пресловутый план г-на Ганди все же может пройти исключительно из-за тщеславия г-на Джинны”38. Однако он считал, что лидер Мусульманской лиги – человек “психически не уравновешенный”, не обладающий ни чувством ответственности, ни дарованиями в области практической политики, и, кроме того, “не продумавший ни детали своей грандиозной схемы”39. Вице-король решил не муссировать более этот вопрос, отказавшись следовать логике теоретических построений Ганди, и, быть может, тем самым развеял последнюю надежду на сохранение единой Индии.

5. Конгрессисты, по крайней мере Неру и Валлабхаи Патель (1875-1950), расценивали раздел как явление временное. В принципе, временный раздел – это тоже противовес полному и окончательному расчленению, этакая “альтернатива второго эшелона”, но все же альтернатива. Но встает закономерный вопрос: какими методами и с помощью каких (политических, экономических, иных) механизмов Конгресс предполагал впоследствии восстановить единство Индии? Логично предположить, что при передаче власти в 1947 г. некие структуры управления для новообразующихся доминионов должны были оставаться общими и в перспективе сыграть роль искомых механизмов воссоединения. Такими структурами, вероятно, могли бы стать общее генерал-губернаторство для Индийского Союза и Пакистана и единые вооруженные силы. В июне-июле 1947 г. при обсуждении этих вопросов индийскими лидерами разогрелись острые дискуссии. Конгресс высказывался за учреждение поста общего генерал-губернатора и предлагал для этой роли кандидатуру Маунтбэттена, но в Мусульманской лиге этот вариант был подвергнут сокрушительной критике. Хотя Джинна заявлял, что он “свою работу сделал”, сравнивал себя “с фельдмаршалом, приведшим армию к победе”, и ходили слухи, будто лидер Лиги намерен после раздела остаться в Индии, чтобы бороться за права мусульман, в действительности он, смертельно больной пожилой человек, не мог отказаться от власти40. И, главное, – он не мог не понимать, что при общем генерал-губернаторстве (независимо от того, кто займет этот пост – англичанин, индус или мусульманин) так или иначе сохранялось известное единство Индийского Союза и Пакистана. В итоге склонились к тому, что в каждом доминионе будет управлять свой собственный генерал-губернатор: в Пакистане – Джинна, в Индийском Союзе, по инициативе Конгресса, – Маунтбэттен.

А что в этом водовороте политических событий ожидало англо-индийскую колониальную армию? Какова ее роль накануне и в ходе раздела? Могла ли армия послужить стабилизирующим фактором, предотвратить расчленение страны или же стать одним из рычагов воссоединения доминионов? Какую позицию в этом вопросе занимала ее мусульманская часть? За что выступали кастовые индусы? Сикхи? Или армия была полностью аполитична? Ответ на эти и множество других неисследованных вопросов, касающихся проблемы оценки места и роли колониальной армии в 1947 г., будет предметом наших следующих публикаций, но обозначить эту проблему мы считаем целесообразным уже в контексте данной работы.

Во-первых, предполагался поэтапный вывод с Индостана собственно английской части армии. Согласно решению Британского правительства, первое подразделение английских войск численностью в 1,5 тыс. человек отбывало из Бомбея на родину уже 17 августа 1947г.41.

Во-вторых, главнокомандующий Окинлек и старшие офицеры всех родов войск оставались на полуострове “на период перестройки” и подчинялись Маунбэттену, который считал, что без этого условия “весь процесс конституционного переустройства будет “сорван”42.

В-третьих, английские войска “ни при каких обстоятельствах не могли быть использованы для вмешательства во внутренние дела доминионов, включая подавление религиозно-общинных волнений”43.

Индийская же часть армии, поликонфессиональные по характеру подразделения (среди которых не было ни одного чисто мусульманского), подлежала разделению. Лига выступила категорически против сохранения единой армии доминионов, хотя было очевидно, что для полного завершения сложнейшей процедуры “разведения” войск и материально-технических средств потребуется длительное время и при этом мусульманская сторона окажется в проигрыше, так как за индусами останутся и большинство мест в генералитете, и офицерский корпус, и система снабжения армии. Окончательное решение о разделе вооруженных сил было достигнуто в июле 1947 г., в связи с чем Конгресс и Лига подписали соответствующее коммюнике.

Согласно документу, вся процедура предполагала 2 этапа:
1) раздел воинских подразделений по религиозному признаку;
2) добровольная передача отдельных лиц44.

Таким образом, надежды Неру на возможность скорейшего воссоединения отделявшихся друг от друга индусской и мусульманской частей Индии оказались иллюзорными: никаких механизмов для этого создать не удалось.

3 июня 1947 г., выработанный в результате длительных переговоров английской стороны с индийскими партиями и организациями, был оглашен проект закона о предоставлении независимости Индии, известный в истории как план Маунтбэттена и легший в основу раздела страны на два независимых доминиона – Индийский Союз и Пакистан. 15 августа, в исторический день передачи власти, Закон о независимости вступил в силу. Вопреки ожиданиям конгрессистов, раздел не был временным. Индия и Пакистан разошлись, быть может, навсегда.

Выводы:
Раздел Британской Индии был закономерным результатом экономических, политических, этноконфессиональных процессов, происходивших в стране с середины Х1Хв. до Второй мировой войны, но, несмотря на сложившиеся причины и предпосылки раздела, дальнейший ход истории англо-индийских и межиндийских отношений не был инвариантным. При более благоприятном сочетании объективных и субъективных факторов раздела Индии по конфессиональному признаку можно было избежать.

На наш взгляд, возможности альтернативного пути развития открывались при следующих условиях:

а) если бы процесс передачи власти был не только инициирован Британским правительством, но и более гибкими методами осуществлен до начала войны или же на первом ее этапе;

б) если бы Индийский национальный конгресс не был объявлен вне закона и оставался на свободе в течение всей войны, противодействуя пропаганде Лиги в пользу Пакистана;

в) при проявлении большей готовности лидеров ИНК и Мусульманской лиги к диалогу и компромиссу;

г) если бы колониальная армия, по окончании войны заявившая о себе как активная составляющая освободительного движения, противопоставила себя планам исламских сепаратистов;

д) если бы Маунтбэттен волевым способом не отказался апробировать “план Ганди”;

е) при отсутствии установленных жестких сроков передачи власти и возникшей в этой связи проблемы time limit, способствовавшей “поспешному бегству” англичан из Индии, но воспрепятствовавшей выработке теоретически и экспериментально обоснованных, детально выверенных, взаимоприемлемых новых условий сосуществования индийских этносов и общин.

22 Great Britain. Parliamentary Debates. House of Commons. Official Report. Vol. 433. – London, 1947. P.1395-1398.
23 Ibid.
24 Ibid.
25 Ibid.
26 The Transfer of Power 1942-7… Vol. 9. – London, 1980. P. 972-974.
27 Ibid. P. 927.
28 Ibid. P. 912.
29 См. подр.: Speeches and Documents on the Indian Constitution 1921-1947 / Sel. By M. Gwyer and A. Appadorai. In 2 vols. Vol. 2. – Bombay, 1957.
30 Ibid.
31 The Transfer of Power 1942-7…Vol. 9. P. 897-898.
32 Цит. по: Гопал С. Джавахарлал Неру. Биография. В 2-х т. Т. 1. M., 1989. С. 373.
33 Slade Madeleine. The Spirits' Pilgrimage. – New York, 1960. P. 279-282.
34 Ibid.
35 The Transfer of Power 1942-7… Vol. 10. – London, 1981. P. 69.
36 Ibid.
37 Ibid. P. 164.
38 Ibid.
39 Ibid. P. 190.
40 См. подр.: Sayeed K. B. Pakistan. The Formative Phase – 1857-1948. – London, 1968. P. 223.
41 Sardar Patel's Correspondence 1945-1950. In 10 vols. Vol. 4. Ahmedabad, 1972. P. 132.
42 The Transfer of Power 1942-7… Vol. 12. – London, 1982. P. 116-117.
43 Ibid. P. 146.
44 Ibid-P.113.