Джодхпур. Сати

Кто только ни распространялся о сожжении вдов, бывшем прежде в обычае у индусов! Большинство авторитетных голосов на Западе, конечно, враждебно относилось к этому варварски ужасному обряду. Уступая общественному мнению, английския власти постепенно положили препону и конец тому, что в глазах населения долго считалось и возвышенным, и священным, и необходимым, но никогда не имело обязательной силы и преимущественно было так-сказать актом свободной воли овдовевших.
Когда идешь по крутому подъему джодпурскаго величаваго кремля и видишь на воротах, окованных железными остриями (против натиска боевых слонов), вделанныя в камень серебряныя руки - когда видишь их и знаешь, что это - эмблемы рук туземных подвижниц "сати", т. е. отдавших себя пламени, чтобы соединиться с любимым усопшим, - в такия минуты известное чуть-ли не со школьной скамьи о страшном обыкновении браминскаго мира с необыкновенною ясностью представляется воображению и рисует обряд гораздо более понятным и человечным, чем он издали казался по книгам, которыя далеко не полно истолковывают, почему та или иная женщина старой Индии находила нужным и неизбежным следовать за прахом мужа на костер.

Время зарождения обычая трудно определить, но он во всяком случае относится к эпохам доисторическим. Название "сати" ("верная"), повидимому, получила впервые богиня Парвати, жена Шивы. Она добровольно сама себя сожгла, из-за огорчений, испытанных мужем.
Взгляд на идеальную вдову до того привился к туземному, языческому населению, до того нравился толпе и возбуждал в ней столько чувств благоговения, что и помимо влияния браминов каждая глубоко верующая женщина (а других Азия не знает) чаще всего отдавала себя пламени с трепетом восторга, но не страха. Выкупавшись, она наряжалась в лучшия одежды, обращала взоры на север и восток и, - призвав в свидетели своего благочестиваго поступка восемь мифических хранителей различных областей вселенной, а также солнце и месяц, воздух, огонь, эфир, землю и воду, свою собственную душу, бога Яму (правителя в царстве теней), ночь и день, сумерки и нравственное начало (совесть), - всходила затем спокойно на погребальный костер. Ближайшие родственники, - например сын, - приближались к нему с зажженным факелом, намереваясь воспламенить дрова, как только добровольно умирающая произнесет последния установленныя религиею заклинания.
Приносившая себя таким образом в жертву делала это не только ради собственнаго спасения и загробнаго блаженства, но главным образом ради того, чтобы доставить дорогому усопшему неисчислимыя блага в будущем мире, в связи с полным искуплением и прощением содеянных грехов. На этот счет красноречивее всего выражаются индийские тексты. "Подобно тому как укротитель змей принуждает пресмыкающихся выползать на его зов из земли, точно также и сати путем самоуничтожения извлекает дух покойнаго мужа из ада, где он мучится". "Умирая около роднаго для нея тела, вдова тем самым проливает сиянье святости на своих предков с материнской и с отцевской стороны, и даже на предков того, кто в этой земной оболочке был ея супругом и повелителем." "Вдова-сати возносится с мужем в область блаженства, в царство бога Индры. Если покойный совершил даже ужаснейшее из преступлений, мыслимых для индуса, т. е. убил брамина, не исполнил долга благодарности, посягнул на своего друга и т. д., он всетаки спасен подвигом жены".

Первый исторически достоверный случай вдовьяго самосожжения относится к 1176 г. Ея имя - Санджогата. Она была дочь царя священной раджпутам области Канаудж, разгромленной мусульманским нашествием, и вышла замуж за последняго туземнаго царя Дэли, по имени Притви, котораго выбрала себе в мужья на одном из прежних рыцарских турнирах, бывших в обычае, пока среди раджей еще глубже держались вековыя предания. Жених Санджогаты считался врагом ея отца, но она тем не менее заочно полюбила храбраго вождя и против родительской воли бежала с ним. К этому времени на Индию обрушился снова всесокрушающий ислам. Сопротивлявшиеся индийские правители один за другим погибли. Санджогата, узнав о гибели мужа, не пережила разлуки и велела зажечь вдовий костер.
Наряду с повторяющимися случаями добровольнаго самосожжения, - отчасти, быть может, вызваннаго даже не любовью к покойному супругу, а просто нежеланием влачить тяжкое и позорное существование вдовы, которая в индусском обществе зачастую пользуется общим презрением, - несомненно и то, что брамины и родственники иногда также силой заставляли женщин умирать всенародно, в назидание толпе. Бедную жертву тогда прямо дурманили наркотическими средствами, втаскивали на приготовленные для ея казни дрова и даже привязывали ее к столбу, чтобы она не выскочила из пламени.
На богобоязненное, впечатлительное население обряд, очевидно, имел большое влияние. На месте, означенном такою "благочестивою" смертью, нередко воздвигались молитвенные памятники.

В первой половине XIX столетия англичане начали вмешиваться во внутренния дела индусских обществ и понемногу стали противиться совершению обряда: например, строго запрещалось приносить топливо для погребальнаго костра, если же чья-нибудь вдова непременно настаивала на том, чтобы обречь себя на такую кончину, ей предоставлялось право собственноручно соорудить себе костер.

Замечательный знаток Индии - полковник Слиман, деятельность коего относится к концу 30-х годов, в своих мемуарах подробно разсказывает о том, как он однажды запретил поселянам принимать участие в обряде "сати", когда какая-то старуха - вдова, во чтобы то ни стало, решилась его совершить и, не находя ни в ком поддержки, в глубочайшем горе отказалась от еды и питья. Согласно обычаю одинаковый пост наложили на себя и ея ближайшие родственники, так как поступить таким образом вменяется им религией: они в сущности должны до тех пор воздерживаться от пищи, пока вдова или умрет в огне, или, сознательно отказавшись от подвига, вернется в лоно семьи.
Дети и внуки вдовы отчасти собрались вокруг Слимана, умоляя его сдаться на желание несчастной, отчасти же обступили ее саму и убеждали ее отказаться от упорнаго намерения; но она продолжала стоять на своем и села на скалистом берегу реки Нербуды. Солнце немилосердно пекло старуху, холод мучил ее ночью. Полуобнаженная, истомленная волнением и недостатком питания, она продолжала сидеть безконечные часы и в тупом отчаянии чего-то ждать. Наконец, видя, что англичанин- администратор не соглашается, изступленная вдова совершила над собою акт самоотречения от костра и местнаго закона, а именно: она надела красную чалму и сломала на куски свои запястья, этим навсегда лишив себя права вернуться домой. Решившуюся на подобное страшное деяние все туземцы обязаны бывают счесть погибшей и отчужденной от людей. Слиман трогательно описывает душевное состояние старухи в течение нескольких дней, когда она продолжала питать незыблемую уверенность, что рано или поздно возсоединится со своим стариком молодою и прекрасною, в райском существовании. Перед тем как дать свое согласие, полковник попытался еще раз убедить ее, говоря, будто сам поплатится за ея суеверное упорство, так как английское правительство не терпит ужасов вроде "сати". Он уверял ее, что в случае, если она передумает, ей до конца жизни будет оказываться полный внешний почет, она заживет в холе и довольстве, и т. д.
Но старуха только слабо улыбалась, слыша все эти доводы, и повторяла: "мой пульс перестал биться, на земле я располагаю только немногими частицами праха, который хочу смешать, как можно скорее, с пеплом мужа". Тогда наконец англичанин-администратор позволил вдове совершить обряд. Родственники повели ее счастливую и радостную на костер. Ея последния слова, - пред тем как войдти в пламя, - были: "зачем мне пять дней не позволяли соединиться с тобою, о мой супруг?!" И затем, бросив горсть цветов в огонь, она совершено спокойно вошла в него, - как-бы отдыхая, откинулась навзничь и без малейшаго признака страданий уснула в заклубившемся дыму.

Религиозная экзальтация индусов до такой степени велика, что среди них подчас случаются совершенно необъяснимыя явления. Одна старуха явилась в семью, где был покойник, и заявила, что должна сгореть с ним на костре, потому что была его женою в прежнем существовании, жила с ним в священном городе Бенаресе и уже трижды совершала обряд "сати" в предшествовавших перерождениях. Так как у этой женщины еще жив был ея земной муж и даже суеверные туземцы имели полное основание усумниться, сознательно-ли она говорит и действует, - ей, конечно, был предложен вопрос: почему же, несмотря на великие подвиги духа ея, она тем не менее была разлучена со своим обожаемым супругом? Старуха, нисколько не смутившись, объяснила причину: она будто бы по ошибке подала соли нищему-брамину, просившему дать ему истолченнаго сахару, и за это он ее покарал, заставив возродиться в низшей касте. Так как у покойника в свою очередь была жена, которая не хотела уступить чужой женщине свое место на костре, - возгорелся спор, кому же оно подобает. Когда мертваго испепелили одного, настоящая вдова преспокойно осталась в живых, но мнимая, так-сказать идеальная вдова с грустью взяла от костра горсть пепла и, вернувшись домой, убедила своего мужа и его брата помочь ей совершить над собою обряд самосожжения, что они и сделали. Над прахом ея верующие соорудили впоследствие храм, - отец же покойника, духовной женою котораго она будто бы была, взял на себя расходы по обычным в таком случае поминкам.

По статистическим данным, - после изданнаго правительством в 1812 г. закона, уряжающаго самый обряд, совершения "сати", - народ в Бенгалии недоумевал... и роптал, видя число жен, добровольно решившихся принесть себя в жертву с умершими мужьями. Оно настолько заметно стало увеличиваться, что чуть-ли не утроилось в течение четырех лет, причем на самоубийство обрекались не только старухи, но и молодыя женщины. Около 1830 г. энергичный запрет властей окончательно остановил (по крайней мере, явное) совершение обряда, но тайно, он, конечно, практиковался и, вероятно, в глуши практикуется до наших дней. Например, еще в 1880 г. предан гласности один такой случай.
Десятки рук, вделанных в камень у ворот сумрачнаго джодпурскаго кремля, отмечают верных до гроба княгинь, сошедших от терема этой дорогой в час следования к огненной могиле из благовоннаго дерева, хлопка и камфоры, куда - на ладье, с открытым лицем и обнаженными ногами - раторские мужи несли своего царя. И жутко, и грандиозно?

читать дальше