Об Индии и индийской культуре, самостоятельных путешествиях по Азии и пути к себе

"Китайский синдром" во внешней политике Индии

За более чем полувековую историю существования независимой Индии отношения с Китаем всегда оставались предметом ее особого внимания и особой озабоченности. Эти отношения характеризовались резкими перепадами – от утверждения в 1954 году исторических принципов “панча шила” в качестве преамбулы к Соглашению о торговле и связях с Тибетским районом Китая и провозглашения лозунга “индиец с китайцем – братья навек” до военных столкновений на границе осенью 1962 года. Воспоминания о войне еще живы в исторической памяти народов двух стран. Этот фактор и сегодня влияет на характер и атмосферу двусторонних отношений.

Речь идет об отношениях между двумя крупнейшими не только азиатскими, но и мировыми державами, население которых составляет треть всех жителей земного шара, державами, обладающими громадным природным, людским, экономическим, военно-стратеги-ческим, культурно-цивилизационным потенциалом. Одна из них – ядерная держава де-юре, другая – пока еще только де-факто. Принимая в 1998 году историческое решение о переходе “ядерного порога”, индийское руководство устами министра обороны Джорджа Фернандеса мотивировало свой шаг необходимостью особых оборонительных приготовлений в связи с наличием “угрозы номер один” для Индии именно со стороны Китая, а также китайско-пакистанскими связями в военной области, передачей Китаем Пакистану ракетной и ядерной технологии. Об этом министр недвусмысленно заявил, выступив в Дели с публичным докладом на тему “Перспективы безопасности Индии”1 в первых числах мая 1998 года, то есть менее чем за неделю до проведения первой серии взрывов в Раджастхане. Китайская сторона сочла подобные обвинения “беспочвенными” и расценила ядерные испытания как способ, избранный руководством националистической Бхаратия Джаната парти для утверждения доминирования Индии в Южной Азии.

Явные позитивные сдвиги в процессе нормализации двусторонних отношений, достигнутые в ходе целой серии переговоров и встреч на самом высоком уровне, затронули ключевые аспекты двусторонних и региональных отношений. Правда, основная спорная проблема двусторонних отношений – погранично-территориальная – была положена “под сукно” до лучших времен, и тем не менее стороны нашли возможность развивать сотрудничество в самых различных областях.

Независимая Индия оказалась перед необходимостью формирования собственной политики в отношении КНР в конце 40-х годов, когда Народно-освободительная армия Китая наносила удар за ударом по гоминьдановскому режиму и все ближе подступала к границам Тибета. Тибетский аспект отношений между Британской Индией и Китаем имеет свою длительную историю. В июле 1947 года правительство Великобритании и временное правительство Индии в совместном заявлении объявили тибетским властям, что после провозглашения независимости Индии все права и привилегии, которыми располагало английское правительство в Тибете, переходят к правительству Индии, и что Лондон, как и прежде, заинтересован в сохранении права Тибета на автономию. По мере продвижения НОАК к границам Тибета и в связи с заявлениями Пекина о намерении “освободить всю территорию Китая, включая Тибет, Сикан, острова Хайнань и Тайвань”, в Дели широко обсуждался вопрос о том, как должна реагировать Индия на возможные изменения геополитической ситуации на ее гималайских границах.

Решающую роль в выработке главных направлений внешнеполитического курса независимой Индии играл ее первый премьер-министр и министр иностранных дел Джавахарлал Неру, который, по словам одного из его биографов, М. Бречера, с середины 30-х годов был “признанным авторитетом Конгресса по иностранным делам”. Дж. Неру исходил из необходимости оставаться в стороне от возможных военных конфликтов, которые отвлекали бы страну от решения сложнейших экономических и политических задач. Ситуация, которая могла возникнуть вдоль гималайской границы, не могла не стать предметом его серьезной озабоченности, учитывая активное продвижение китайской армии в сторону Гималаев. В то же время индийский лидер осознавал жизненную необходимость поддерживать с могущественным соседом нормальные добрососедские отношения.

После провозглашения КНР 1 октября 1949 года перед индийским руководством встал вопрос об официальном признании нового государства. Принятие такого решения было тесно связано с выработкой позиции, по крайней мере, по еще двум вопросам: намерением Китая присоединить Тибет и проблемой представительства КНР в ООН. Сам Дж. Неру продолжал убеждать общественное мнение страны, своих иностранных собеседников в том, что “ситуация в Китае не представляет реальной угрозы Индии” и что Индия в состоянии ей противостоять. Правда, его беспокоила перспектива воздействия победы коммунистического режима в соседнем Китае на деятельность индийских коммунистов: ведь успех их идеологических союзников в соседней стране мог укрепить надежду левых сил на возможность успеха и в самой Индии. Между тем, он не расценивал это обстоятельство как серьезную угрозу для безопасности страны.

Однако в руководстве Индии существовала иная точка зрения, представленная коллегой и давним оппонентом Дж. Неру, заместителем главы правительства Валлабхаи Пателем. Его анализ ситуации в самой Индии, а также событий в других странах, в том числе в Китае, отличался от оценок Дж. Неру; соответственно и политика Индии в отношении северного соседа представлялась ему несколько иной, чем видел ее премьер-министр. В письме на имя Дж.Неру от 3 ноября 1949 года В. Патель писал, что успешные действия коммунистов в Китае могут иметь далеко идущие последствия для других стран, в первую очередь, для его соседей. Он считал, что руководство Индии должно уделять особое внимание ситуации на восточной и северо-восточной границе и предпринять специальные меры для ее укрепления. Продвижение китайской армии на юг, по мнению Пателя, будет провоцировать действия антиправительственных подпольных группировок в пограничных районах соседних с Китаем стран, в первую очередь, в Бирме и Индии. Как считал В. Патель, другим источником беспокойства для Индии может стать Тибет. По его глубокому убеждению, Китай никогда не откажется от права сюзеренитета над Тибетом, и после того, как коммунисты окончательно сломят сопротивление националистических сил, они “обратят свой взгляд в сторону Тибета и попытаются установить там режим или коммунистический или сочувствующий коммунистам”. Поэтому, заключал В. Патель, ситуация может стать для Индии угрожающей с точки зрения обеспечения безопасности ее границ2.

Тем не менее 12 ноября 1949 года Дж. Неру официально заявил, что Индия “всегда признавала сюзеренитет китайского правительства над Тибетом, но Тибет рассматривался как автономная единица”3.

6 декабря 1949 г. В. Патель вновь обратился к Дж. Неру с посланием, в котором, в частности, касался проблемы официального признания КНР. По его мнению, Индия не должна была спешить с заявлением о признании и, будучи членом Британского Содружества и ООН, не действовать в одиночку, а предпринять эту акцию совместно с другими странами – членами этих организаций. Во всяком случае, подчеркивал заместитель премьера, выступить с соответствующим заявлением можно лишь после обсуждения этого вопроса на заседании кабинета министров4.

В тот же день, отвечая на письмо, Дж. Неру писал В. Пателю, что ООН пока не рассматривает вопроса об официальном признании КНР в качестве полноправного члена этой организации, а страны Британского Содружества намерены признать КНР не ранее, чем во время Рождественских каникул. Премьер-министр сообщил, что в Лондоне он вел специальные переговоры по этому вопросу, и коллеги по Содружеству с пониманием отнеслись к желанию Индии выступить с официальным заявлением ранее других государств. Дж.Неру высказал мнение, что если Индия признает КНР позже других стран-членов Содружества, то это будет расценено как отсутствие у Индии своей собственной политики и принятие ею решений “под диктатом других стран”. Обсуждение же этого вопроса на заседании кабинета министров, по мнению премьера, возможно, но вряд ли целесообразно, так как в силу целого ряда факторов вопрос скорее всего останется открытым5.

В конечном итоге точка зрения Дж. Неру возобладала, и 30 декабря 1949 года правительство Индии официально объявило о признании КНР. Выступая в парламенте Индии 17 марта 1950 года, Дж. Неру отметил, что индийское правительство не может не считаться с происшедшими в Китае важнейшим революционными изменениями. Он подчеркнул необходимость объективной оценки сложившегося положения и мирного сотрудничества с новым китайским правительством, обладающим властью практически над всем Китаем.

Тем временем, опасения В. Пателя в связи с ситуацией вокруг Тибета постепенно оправдывались: китайские войска шаг за шагом вступали на его территорию. Летом 1950 года индийская печать широко комментировала эти события, напомнив официальную точку зрения индийского правительства в тибетском вопросе: признание сюзеренитета Китая при сохранении автономии Тибета. В то же время пресса отмечала “особый” характер взаимоотношений Индии с Тибетом и заявляла о ее праве принимать активное участие в решении тибетского вопроса. Основанием для этого признавалось наличие специального соглашения между Индией и Тибетом, определявшего границы между двумя странами, предусматривавшего снабжение Тибета индийскими потребительскими товарами, а также оружием и боеприпасами, необходимыми для поддержания законности и порядка. Представитель Индии в ООН Б. Н. Рау продолжал выступать с официальными заявлениями от имени правительства в поддержку предоставления Пекину места в ООН и ее организациях. 19 сентября 1950 года он выступил дважды и при этом напомнил, что у Индии существуют исторические многовековые связи с Китаем, и дружба с ним “желательна и естественна”. Как заявил он, “свободный и независимый Китай, сотрудничающий с Индией, станет самым эффективным стабилизирующим фактором в Азии”6.

Известие о вступлении в Тибет 7 октября 1950 года частей НОАК с намерением освободить его от “империалистического гнета и укрепить оборону Китая”, было воспринято в Индии как “неожиданное и даже едва ли достоверное”. 21 октября правительство направило в Пекин меморандум по вопросу о Тибете, в котором указывалось, что Индия придает особое значение поискам мирного политического решения тибетской проблемы, так как военные действия в Тибете усилят позиции тех сил, которые противостоят принятию КНР в ООН.

28 октября Правительство Индии направило правительству КНР новую ноту, в которой выразило глубокое сожаление по поводу вооруженного вступления в Тибет и попыток разрешения тибетской проблемы силовыми методами вместо поисков мирного решения путем переговоров. Индийский посол в Пекине К. М. Паниккар информировал власти Китая о том, что вступление его войск в Тибет может серьезно осложнить решение вопроса о принятии КНР в ООН. Индийская печать призывала правительство пересмотреть отношение к этой проблеме.

В ответ на меморандум и ноту индийских властей правительство Китая 1 ноября 1950 года подтвердило, что Тибет является неотъемлемой частью китайской территории и что тибетская проблема – внутреннее дело Китая. Поэтому, как заявил Пекин, китайская армия “вынуждена” была вступить в Тибет для того, чтобы освободить его народ и защитить границы Китая. В срыве мирных переговоров Пекин обвинил тибетские власти. По мнению Пекина, рассмотрение “в связке” проблемы Тибета и проблемы места КНР в ООН являлось демонстрацией “недружественного и враждебного отношения” к Китаю. Поэтому руководство КНР выразило мнение, что правительство Индии оказалось под влиянием внешних сил, враждебно относящихся к китайской политике в Тибете, и выразило в связи с этим свои глубокие сожаления.

В тот же день, 1 ноября правительство Индии выступило с ответной нотой, в которой утверждало, что ее политика носит самостоятельный и независимый ни от каких враждебных Китаю внешних сил характер, и Дели стремится сохранять со своим северным соседом дружественные отношения, основанные на взаимном уважении суверенитета, территориальной целостности и взаимных интересов. Индия еще раз выразила сожаление в связи с событиями в Тибете и надежду на то, что правительство Китая все же “предпочтет принципы мирных переговоров и мирное урегулирование решению на основе насилия и использования силы”7.

На таком фоне в руководстве Индии продолжались дискуссии относительно характера отношений с новым китайским правительством. И вновь 7 ноября 1950 года Валлабхаи Патель обратился с подробным посланием к Джавахарлалу Неру.

В. Патель выразил глубокое сомнение в искренности заявлений пекинского руководства о намерении решить тибетскую проблему мирным путем. Он отметил, что Индия, на помощь и содействие которой рассчитывали тибетцы, не в состоянии дать какие-то четкие объяснения действиям пекинских властей. По его мнению, нет никаких оснований верить в то, что Китаю действительно угрожают “англо-американские интриги в Тибете”. В. Патель пришел к заключению, что если Индия “считает себя дружественной Китаю, то китайцы не считают нас своими друзьями”, исходя из принципа “кто не с нами, тот против нас”. Во всяком случае, как считал В. Патель, китайская сторона “разговаривает” с Индией на языке не друга, а “потенциального противника”, она относится к ней с “подозрительностью”, “скептицизмом”, смешанными с элементами враждебности.

Автор послания был убежден в том, что в связи с “исчезновением” дружественного Индии Тибета возникла принципиально новая ситуация, когда Гималаи уже не могут рассматриваться как непреодолимое препятствие против любой угрозы с севера. Он считал необходимым учитывать также и то обстоятельство, что в этническом и культурном отношении население на севере и северо-востоке Индии вдоль гималайской границы не отличается от тибетцев и монголов. Пограничная линия в этих районах практически не определена, и все это создавало потенциальную угрозу возникновения конфликтной ситуации между Индией и Китаем в Гималаях. Таким образом, писал В. Патель, сохранение напряженности на западных и северо-западных границах Индии с Пакистаном и новая угроза на севере и северо-востоке создали для Индии крайне опасную ситуацию, когда она должна сконцентрировать свои оборонительные усилия одновременно на двух фронтах. При этом, по мнению Пателя, Китай и поддерживающая его “Советская Россия”, скорее всего, воспользуются “уязвимостью” Индии частично “ради утверждения своей идеологии, частично ради удовлетворения собственных амбиций”.

В своем послании В. Патель затронул еще один очень важный вопрос: в какой степени события на гималайской границе Индии могли бы повлиять на внутриполитическую ситуацию в стране, на позиции коммунистической партии и т.д. Автор письма считал, что Индии придется столкнуться с “коммунистической угрозой безопасности страны вдоль северной и северо-восточной границы”, где антиправительственные силы смогут получать вооружение и боеприпасы из “китайских коммунистических арсеналов”. Таким образом, по его мнению, перемены на севере страны потребуют “всеобъемлющих” действий, которые затронут не только оборонную стратегию Индии, но и проблемы внутренней безопасности.

В заключение В. Патель перечислил те проблемы, которые, с его точки зрения, подлежали скорейшему решению. Он считал, что военные и разведывательные службы должны четко осознать всю серьезность угрозы Индии со стороны Китая и в связи с этим разработать необходимые меры для защиты путей и районов, которые могли стать предметом спора. Он указывал на важность укрепления оборонной мощи страны с учетом того, что существовала двойная угроза безопасности Индии – с запада и северо-запада и с севера и северо-востока. Он выражал сомнение в целесообразности дальнейшей поддержки усилий, направленных на принятие КНР в ООН, учитывая события в Тибете и участие Китая в корейской войне. Он считал, что необходимо предпринять политические и административные шаги для укрепления северных и северо-восточных границ с Непалом, Бутаном, Сиккимом, в районах Дарджилинга и зоны племен в Ассаме. Наконец, полагал Патель, следовало подумать о судьбе индийского представительства в Лхасе, ее торговых представительств в других пунктах Тибета и защите торговых путей в этом районе, а также сформулировать позицию в отношении линии Макмагона, которая, в соответствии с Симлской конвенцией 1914 года, была принята индийской стороной в качестве пограничной между Индией, Тибетом и Китаем8.

16 ноября 1950 года Китай обратился к правительству Индии с нотой, в которой вновь было заявлено, что Тибет является неотъемлемой частью Китая и что тибетская проблема – его внутреннее дело. Китайское правительство выразило “удивление” в связи с тем, что индийское руководство пытается “воспрепятствовать осуществлению китайским правительством его суверенных прав в Тибете”. Китайское руководство “искренне надеется, что НОАК сможет мирно вступить в Тибет для того, чтобы осуществить священную задачу освобождения тибетского народа и защитить границы Китая”. Чтобы продемонстрировать дружеские намерения в отношении Индии, китайские власти намерены информировать ее руководство о всех своих действиях в отношении Тибета.

18 ноября 1950 года Джавахарлал Неру вновь обратился к Валлабхаи Пателю с посланием, в котором ссылался на ответ китайского правительства в связи с событиями вокруг Тибета. Это послание индийского премьера заслуживает особого внимания и анализа, так как в нем Дж. Неру сформулировал свое понимание сложившейся ситуации на гималайской границе Индии в связи с победой китайских коммунистов над гоминьдановскими силами и обстановкой вокруг Тибета. По-видимому, это письмо можно рассматривать как программное, потому что сказанное в нем определило долгосрочную стратегию возглавлявшегося Джавахарлалом Неру правительства Индии в “китайском вопросе”. Он исходил из того, что пришедшее к власти руководство Китая вряд ли уступит свои позиции каким-либо иным силам, и “теперешний” Китай в обозримом будущем будет оставаться непосредственным соседом Индии.

Премьер-министр, прежде всего, обращал внимание на “дружеский” тон китайских посланий, на “искренность” желания КНР установить добрососедские отношения с Индией. Он полагал, что следует согласиться с фактом присоединения к Китаю Тибета, чему не могут противодействовать ни сами тибетцы, ни какая-либо иностранная держава, так как любые действия такого рода осложнили бы отношения с Китаем.

Дж. Неру представлялось маловероятным, что в обозримом будущем Индия может стать жертвой военного вторжения со стороны Китая, “будь то в условиях всеобщего мира или войны”. Он полагал, что поскольку Китай уязвим для нападения с моря и с воздуха, то для него вполне реальна угроза со стороны “могущественных противников” с юга и востока, и именно эти направления, по мнению Неру, являются приоритетными для Пекина с точки зрения обеспечения безопасности страны. Поэтому, считал он, вряд ли Китай пойдет на то, чтобы передислоцировать свои силы в сторону труднодоступных районов Тибета и ослабить те фронты, где стране может угрожать реальная опасность. На основании этого анализа Дж. Неру “отвергает любую мало-мальски серьезную угрозу нападения Китая на Индию” и призывает своих коллег не верить необоснованным слухам и не терять здравого смысла в оценке перспектив отношений с соседней страной. В то же время Неру не исключал возможности проникновения через границу нежелательных элементов, которые могли захватить спорные территории. Индийский премьер, тем не менее, не считал целесообразным ослаблять обороноспособность Индии на самых важных позициях страны путем передислокации войск на ее “отдаленные” границы. Речь шла о необходимости защищать границы с Пакистаном, который рассматривался Неру как “основной потенциальный противник” Индии. По утверждениям Неру, пакистанская пресса уже писала, что “новая угроза Индии со стороны Тибета” поможет Пакистану решить кашмирскую проблему в соответствии с его интересами. Неру подчеркивал, что “Пакистан не имеет совершенно ничего общего ни с Китаем, ни с Тибетом”, однако захочет воспользоваться ухудшением индийско-китайских отношений в своих интересах. И здесь он был согласен с мнением В. Пателя: такое развитие событий создало бы угрозу безопасности Индии с двух флангов.

И еще одно соображение высказал Дж. Неру в этом послании Пателю. Он считал: “идея, что коммунизм неизбежно означает экспансионизм и войну, или, точнее говоря, что китайский коммунизм обязательно означает экспансию против Индии, достаточно наивна”, хотя и признавал возможность “проникновения чуждых идей и воззрений и их проводников”.

Как бы заключая свое послание, Неру утверждал, что Индия и Китай – две крупнейшие азиатские державы, имеющие общую границу, и обе – с определенными “экспансионистскими устремлениями”. Он был убежден в том, что ухудшение отношений между ними окажет дестабилизирующее влияние на всю Азию в целом, конфликт между ними будет иметь долгосрочный характер и может привести к взаимному уничтожению и даже – более того – индийский премьер пришел к неожиданному выводу: в мирных условиях вторжение в Индию со стороны Китая, “несомненно, приведет к началу мировой войны”. Тем не менее, ему казалось, что и США и Англия, как, впрочем и СССР, не заинтересованы в установлении дружеских отношений между Индией и Китаем, так как альянс Пекина и Дели мог бы внести коренные изменения в расстановку сил на мировой арене в целом. Анализируя ситуацию, Дж. Неру пришел к выводу, что реальная возможность защитить интересы Индии – наладить ее взаимопонимание с Китаем. Китай, согласно представлениям Неру, придерживался такой же точки зрения9. Судя по последующим акциям Индии в отношении Китая, в качестве руководства к действию была принята именно концепция Дж. Неру, а не Валлабхаи Пателя.

С того времени, когда индийский премьер сформулировал свои подходы к отношениям с Китаем, прошло почти 50 лет, и сегодня мы можем поразмыслить над его прогнозами развития будущих политических событий, посмотреть, в какой мере Дж. Неру оказался прав – или не прав – в своем предвидении и анализе намерений, планов и возможностей великого северного соседа Индии – Китая.

Напомним, что в условиях начавшегося вступления китайских войск на территорию Тибета и вынужденного отъезда из Лхасы в направлении Индии 19 декабря 1950 г. юного далай-ламы, тибетские власти были поставлены перед необходимостью согласиться на переговоры с руководством КНР. Они направили в Пекин специальную делегацию. Более того, в Пекин прибыл второй по влиянию ламаистский священнослужитель панчен-лама, который на приеме в его честь, данном Мао Цзедуном, заявил, что “Тибет является неотъемлемой частью Китая, и тибетский народ неотделим от китайского народа”. “Мы четко поддерживаем политику КНР, – сказал он. – Мы искренне приложим все усилия для скорейшего возвращения Тибета в великую семью независимой, свободной и объединенной родины”.

В результате переговоров 23 мая 1951 года было подписано “Соглашение между центральным правительством Китая и местным правительством Тибета о мероприятиях по мирному освобождению Тибета”, в котором провозглашалась национальная автономия области Тибет “под общим руководством центрального народного правительства Китая”10. Несмотря на сложные условия, в которых Соглашение было подписано, из него вытекала вполне приемлемая для обеих сторон программа действий в разрешении тибетского вопроса мирным путем, при условии свободы “верований, обычаев и привычек тибетского народа”.

В Соглашении специально оговаривалось, что всякие реформы в Тибете должны осуществляться только на добровольной основе, после консультаций с руководством Тибета. 9 сентября в тибетскую столицу вошел первый отряд НОАК, а 27 октября пекинское радио сообщило о признании вернувшимся в Лхасу Далай-ламой условий Соглашения от 23 мая и передало его заявление о поддержке правительства КНР.

В Индии к этому Соглашению отнеслись с большим вниманием и настороженностью. И вновь оппозиция подвергла резкой критике “соглашательство” правительства Неру, его “нереалистичность”, “нерешительность”. В ходе дебатов в парламенте 6-7 декабря действия Китая расценивались как “подлинно империалистические”, как “обман”, а не “освобождение”, как “недружеские” в отношении Индии. Премьер-министр Дж. Неру в ходе дебатов выступал как минимум дважды и ссылался на обещания пекинских властей решать проблему отношений с Тибетом исключительно мирными средствами. По его словам, руководство страны было “шокировано”, получив сообщение о вступлении китайских войск в Тибет. Приоритет должен отдаваться стремлениям самого тибетского народа, однако, как он считал, необходимо трезво оценивать сложившуюся обстановку, не ссылаться на исторический статус Тибета и прекратить дебаты по поводу использования терминов “суверенитет” или “сюзеренитет” Китая в Тибете.

Кульминацией в утверждении концепции Неру в вопросе отношений с Китаем на первом этапе развития индийско-китайских отношений стало подписание 29 апреля 1954 года Соглашения между Индией и КНР о торговле и связях с Тибетским районом Китая. Кроме урегулирования таким образом ряда важных проблем, связанных с традиционными торговыми отношениями между Индией и Тибетом, оно означало официальное признание Индией Тибета частью Китая, что, как известно, оспаривалось тибетской правящей верхушкой и вызывало полемику в самой Индии. В документе были зафиксированы шесть пограничных перевалов, что позволяло Индии считать этот участок границы установленным с международно-правовой точки зрения. В день подписания Соглашения стороны обменялись нотами, согласно которым правительство Индии обязалось вывести свою военную охрану из пунктов, где располагались индийские торговые агентства, а также передать Китаю за определенную плату почтовые, телеграфные и телефонные станции, торговые здания и земельные участки, которыми Индия ранее владела в Тибете. Наконец, в преамбуле Соглашения были впервые сформулированы пять принципов мирного сосуществования (“панча шила”), которые впоследствии вошли во многие международные документы в качестве принципов отношений между государствами, относящимися к различным социальным системам11.

Индийская сторона пошла на подписание этого соглашения, имевшего далеко идущие последствия, хотя еще за несколько месяцев до начала переговоров поступила информация о создании на территории Тибета китайских военных и военно-воздушных баз. Парламентская оппозиция критиковала правительство за признание факта “китайской агрессии” в Тибете и за “антитибетский” характер Соглашения. Недовольство вызывало также и то, что Индия фактически отказалась от всех своих привилегий в Тибете. Неру вновь утверждал, что, по его мнению, нет никакой угрозы вторжения на территорию Индии китайских войск со стороны Тибета. Китайские же власти вольны сами решать, куда им направлять войска в пределах собственных границ. В ходе парламентских дебатов Неру особо подчеркнул важность преамбулы Соглашения, а сами его условия расценил как “признание существующего положения”, что было неизбежно в силу как исторических обстоятельств, так и реального положения вещей.

Как бы подводя итоги отношениям с Китаем в первое пятилетие существования КНР, Дж. Неру заявил в парламенте 30 сентября 1954 года, что в процессе формирования внешней политики необходимо учитывать все происходящие в мире события, независимо от того, нравятся они или нет, и в первую очередь, образование потенциально великой высокоразвитой державы – КНР.

Итак, на первом этапе формирования “китайской политики” Индии возобладала линия Джавахарлала Неру, что привело к результатам, которые, казалось бы, подтверждали правоту его взглядов. Не случайно даже лондонская “Таймс” расценила сам процесс индийско-китайских переговоров в Пекине по вопросу Тибета как “триумф индийской дипломатии”.

Однако уже к концу пятидесятых годов, к великому огорчению и разочарованию Дж. Неру, события начали развиваться не по его сценарию. Постепенно стали оправдываться предсказания Валлабхаи Пателя.

Уже вскоре после подписания Соглашения 1954 года пекинские власти приступили к осуществлению в Тибете экономических и политических мер с целью реформирования консервативной феодально-теократической системы. Эти меры сопровождались нарушениями прав человека, резкими выступлениями против ламаистского духовенства, насильственной ассимиляцией тибетского населения китайцами и т.д. Значительный ущерб был нанесен экологии Тибета. Эти действия вызвали недовольство местного населения. Начались антикитайские выступления, а в ответ на это – концентрация китайских войск на территории Тибета, строительство аэродромов, стратегических дорог, укрепление старых и строительство новых пограничных контрольных пунктов и т.д. Весной 1959 года разрозненные выступления переросли в восстание 10 марта, подавленное китайскими войсками. Далай-лама и более шести тысяч тибетцев бежали через высокогорные перевалы на территорию Индии, где и до сегодняшнего дня тибетский первосвященник находится в изгнании. Сегодня насчитывается уже более 100 тысяч беженцев. Решение руководства Индии принять у себя тибетского духовного и светского лидера и десятки тысяч беженцев, исходя из гуманитарных соображений, вызвало резкий протест китайской стороны, хотя индийские власти продолжали и продолжают заявлять о признании Тибета частью Китая. Размещение в Тибете китайских стратегических сил расценивалось Дели как создание на границах плацдарма для возможных наступательных действий против Индии.

С середины 50-х годов в Китае начали публиковаться географические карты, на которых значительная часть территории Индии, а также Сикким, Бутан, Непал, часть Монголии, СССР были обозначены как китайские. Индия же продолжала публиковать карты со своей версией пограничной линии. Как известно, “картографическая война” на рубеже 60-х годов постепенно перерастала в “горячую”, кульминацией которой стали вооруженные столкновения на границе осенью 1962 года. По оценкам индийской стороны, Китай занимает более 34 тысяч квадратных километров территории в Аксай Чине (штат Джамму и Кашмир), которую Индия считает своей. КНР претендует еще на 90 тысяч квадратных километров индийских земель к югу от линии Макмагона (современный штат Аруначал Прадеш).

Таким образом, представления Неру о “маловероятности” военных действий Китая против Индии, его сомнения в возможности утверждения китайской стороной своей версии стратегической границы между Индией и Тибетом, не оправдались. Неру ошибался, когда предполагал, что Китай не пойдет на противостояние с Индией, в том числе и в военной области. Не оправдалось предположение Неру о характере развития отношений между Пакистаном и Китаем. В разгар конфронтации между Индией и Китаем в 1963 году состоялось подписание пакистано-китайского соглашения, согласно которому Пакистан передал Китаю часть контролируемой им территории штата Джамму и Кашмир12. Пакистано-китайское военно-политичес-кое сотрудничество стало одной из наиболее серьезных причин “головной боли” для Дели. По мнению многих экспертов, Китай оказал Пакистану помощь и в разработке ядерной программы и в создании средств доставки ядерных боезарядов. Китай поддержал Пакистан в одном из самых болезненных для Индии вопросов пакистано-индийских отношений – кашмирском. Именно поэтому перед Индией все острее вставала проблема необходимости борьбы “на два фронта”. Это обстоятельство неоднократно упоминал В. Па-тель в своих письмах, адресованных Дж. Неру.

Неру, так же как и Патель, опасался проникновения на Северо-Восток Индии настроенных антииндийски и обученных методам ведения партизанской войны этнических соплеменников с территории Китая. Правы оказались оба: действительно, деятельность подпольных группировок серьезно дестабилизировала ситуацию в стратегически важных регионах Индии, особенно в период индийско-китай-ского вооруженного пограничного конфликта.

И, наконец, упомянем еще о двух наблюдениях Неру, связанных с его пониманием геополитического аспекта индийско-китайских отношений и взаимодействия обеих стран с некоторыми другими странами-членами мирового сообщества. Неру полагал, что вооруженный конфликт между Индией и Китаем, вторжение Китая на индийскую территорию “в мирное время”, неизбежно приведут к превращению конфликта в мировую войну. По-видимому, он переоценил значение и Индии и Китая в мировой политике в период обострения холодной войны и формирования военных блоков двух противостоящих систем. Он не мог предположить, что в тот период два, несомненно, великих государства – Индия и Китай – находились как бы на периферии мировой политики, и поэтому даже в момент конфликта между ними вовлеченность великих держав носила лишь косвенный, опосредованный характер. Следует вспомнить также, что даже события корейской войны, когда войска США и Китая практически столкнулись лицом к лицу, не привели к началу мировой войны.

Валлабхаи Патель скончался от сердечного приступа 15 декабря 1950 года. Так что он не дожил до подписания Соглашения между Тибетом и Китаем 1951 года, ему не суждено было узнать о, казалось бы, опровергавших его самые пессимистические прогнозы условиях Соглашения 1954 года с принципами “панча шила” в его преамбуле. Похоже, он оказался прав, расценивая присоединение Тибета к Китаю как возникновение военной угрозы на границах Индии.

Однако сегодня вряд ли можно считать откровенный пессимизм Пателя оправдавшимся на все сто процентов. В условиях изменения всей геополитической ситуации как в регионе, так и в мире, отношения между Индией и Китаем, определявшиеся их национальными стратегическими интересами, постепенно эволюционировали от явной враждебности и взаимного недоверия к поискам путей взаимопонимания и делового сотрудничества. По ряду острых современных проблем их взгляды близки или даже совпадают. Это относится, в частности, к оценке событий в Югославии. Осуждая действия руководства Сербии в Косово, оценивая этнические чистки как нарушение прав человека, и Индия, и Китай, так же как и Россия, осудили бомбардировки территории Югославии самолетами стран НАТО как жестокое нарушение прав человека, и потребовали их немедленного прекращения.

Дальнейшая демонстрация устремлений США к формированию однополярного мира может привести к тому, что такие страны, как Россия, Индия и Китай, на время оставив в стороне свои разногласия, будут совместными усилиями пытаться противостоять утверждению Вашингтона в качестве всеобщего глобального “карающего меча”.

1 Peace at N-point. “The Hindustan Times”, New Delhi, 4 May 1998, p. 1
2 China South Asian Relations 1947-1980. Vol 1: India, 1947-1980. Ed. by R.K.Jain. New Delhi, 1981, pp. 13-14
3 “The Hindustan Times”, 14 November, 1949
4 China South Asian Relations, Ibid., pp. 14-15
5 Ibid., pp. 15-16
6 Ibid., pp. 20-21
7 Ibid., pp. 27-29
8 Ibid., pp. 29-35
9 Ibid., pp. 41-47
10 Ibid., pp. 51-63
11 Ibid., pp. 61-67
12 India, Ministry of External Affairs, Notes, Memoranda and Letters Exchanged between The Governments of India and China, White Paper VI, pp. 98-105

Автор и источник публикации: 

Татьяна Львовна Шаумян, заместитель руководителя Центра индийских исследований Института востоковедения РАН, кандидат исторических наук, г. Москва. Россия - Индия: перспективы регионального сотрудничества (г. Нижний Новгород) 1996 г.


Комментариев : 0

Напишите отзыв или вопрос

Укажите email для уведомлений об ответе (не показывается).
8
р
Н
д
а
Введите код без пробелов, учитывая регистр