Рави Шанкар. Девятый холм

Бимунипатнам, Андра-прадеш.
Стоим под деревом у дороги, голосуем. Машин мало. Скользнул взглядом по стволу дерева: ящик на нем висит. Похож на почтовый. А на нем написано: для пожертвований. А ниже: презервативы, которые вы решили пожертвовать, опускайте вот сюда. И, пожалуйста, заполните следующие параграфы. И ниже — расчерчена таблица: имя, количество штук, дата, подпись. Нет, ты неправильно прочла. Наоборот: это какие-то миссионеры жертвуют, а пользователи заполняют анкету.
Такое вот лукоморье. Поднимаем взгляд выше, а там лицо человека в бороде и цветах, Рави Шанкар, написано.
7 января, 21.00, холм № 9. И тут как раз автобус тормознул и подобрал нас. Вовремя. А то бог его знает, что там еще могло быть, на этом дереве, повыше.
Борхес в «Синих тиграх» пишет: мы полагаем, что индусы избыточны. Особенно это «мы полагаем» в устах Борхеса, да? Как у Кафки: мы, китайцы, строители Великой стены… Правда, уже через несколько строк Борхес забывает об индусах, а потом и о тиграх, и погружается в математические изыскания. Мы тоже полагаем, что это дерево было избыточным.

А через несколько дней нам попалась на глаза местная газета, с первой страницы глядело то же лицо. Его святейшество Рави Шанкар, девятый холм. И телефон для справок. Послушать легендарного музыканта, да еще и в Рождество, на ночной горе над Бенгальским заливом, — почему бы и нет.
Звоним, называемся журналистами, просим аккредитацию. Да, конечно, с радостью, говорят, ждем.
Взяли рикшу. Дорогу, говорим, знаете? Еще бы. Какой же индус скажет: нет. Проехали с ним километров десять.
Всё, говорит, пересадка. И передает нас другому рикше.
Еще с полчаса трясемся по каким-то пустырям, и снова пересаживаемся в следующую бричку.
Последний, четвертый рикша колесил уже безоглядно — по горам, полям, дорогам, без остановок, потом резко заглушил мотор и ушел в перелесок, весь взволнован. Вернулся с мальчиком, тот немного говорил по-английски. Но переводчик уже был не нужен. Вдалеке, в стороне океана, мы наконец увидели этот холм, к которому отовсюду текли люди, коровы, машины, повозки, лимузины, полиция, скорая помощь…

Еще на полдороге к вершине холма мы отпустили рикшу и пошли пешком, стиснутые со всех сторон густой толпой ходоков. Казалось, вся Индия тронулась с мест, чтобы увидеть Рави Шанкара. Вот что значит быть талантливым музыкантом в этой стране, думали мы, обводя взглядом стадионное поле, залитое прожекторами, сцену, утопленную в цветах, и десятки тысяч людей, сидевших на земле в ожидании.
Пробрались к сцене поближе, сели.


Слева мать с грудным младенцем, справа старик с пуховым лицом. А вон отгороженный правительственный угол, вельможи с женами и детьми. Странно все это. Женщины в униформах раздают бумагу и карандаши для записок.
С той минуты, как на сцену вышел Рави Шанкар, мы окончательно перестали что-либо понимать, все еще надеясь, что это — обман слуха, зрения, памяти…
Особенно — когда он, в пышных веригах цветов, прервал свою сладкую проповедь и вдруг запел, и весь холм, сведя ладони и раскачиваясь, вторил ему на тысячи голосов.
Рави Шанкар - на снимке в белом.


Тщетно мы искали глазами ситар за его спиной и вглядывались в его лицо — но мало ли как меняются лица с годами, тем более, здесь, в Индии. Когда же, после его многократно повторенной мантры счастья: «Голова — пуста, сердце — полно, руки — заняты», холм впал в долгую медитацию, мы потихоньку начали выбираться оттуда.


Да, подтвердил нам человек из охраны, уже во тьме, на выходе, да, это Его Святейшество Рави Шанкар. Какой музыкант? Впервые слышу".
Холмы побережья