Делийский султанат в XIV в., часть 2

Источники XIV в. позволяют составить некоторое представление об экономике Делийского султаната, прежде всего - Северной Индии. Широкое распространение имело неполивное, богарное земледелие, зависящее от муссонных дождей. Интенсивно возделывались заливные земли по берегам больших рек. Во многих местах земледелие зависело от искусственного орошения. Широко применялся полив садов и пашен из принадлежащих частным лицам колодцев и резервуаров (танк), служивших также источниками питьевой воды. Значительные массивы земель были обводнены благодаря каналам, построенным при Фируз-шахе. Имея протяженность 80-90 косов (180-200 км), они шли от рек Сатледж-Джамна, Кали (Калини) к Хисар-Фируза (совр. Хисар), Ханои, Фирузабаду, окрестностям Дели.

На строительстве каналов использовался подневольный труд. Для сооружения одного из них, по данным историка второй половины XVI - начала XVII в. Бадауни, было согнано 50 тыс. человек.

Для подачи воды из источников орошения использовалось водяное колесо. Известная еще в древней Индии аргхатта была усовершенствована в средние века: приданное ей осевое приспособление позволяло для приведения в действие деревянного колеса с керамическими кувшинами использовать рабочий скот. Описанное Бабуром водяное колесо появилось, видимо, уже в предшествующий период и не было новинкой в начале XVI в.

Неполивные земли - а нередко и поливные вследствие несовершенства ирригационных сооружений, которые обеспечивали посевы водой лишь в течение нескольких месяцев в году, - страдали от засух, приносивших недород и голод.

Богатые почвы и теплый климат благоприятствовали выращиванию почти повсеместно двух-трех урожаев зерновых. Основной зерновой культурой был рис. Согласно сообщениям арабских путешественников XIV в., в Индии выращивался 21 сорт риса. Ячмень, пшеница, джовар, грэм также были широко распространены. Много земли находилось под бобовыми - горохом, машем, мотхом, фасолью и; т.д. Повсеместно культивировались всевозможные овощи (морковь, свекла, лук, спаржа, огурцы) и бахчевые (тыквы, дыни, арбузы). Источники дают длинные перечни также и выращиваемых фруктов - бананы, манго, абрикосы, гранат, мандарины, лимоны. Виноград "всех сортов", по свидетельству Афифа, выращивали при фируз-шахе в окрестностях Дели; историк называет семь из них: черный, белый финиковый, пурпурный, читорский и др. Важной тенденцией развития земледелия в XIV в. было некоторое расширение производства технических культур - хлопчатника и сахарного тростника. Обширные площади земли находились под пастбищами и выгонами (харак), что позволяло жителям деревень и городов держать в большом количестве крупный рогатый скот, овец и коз.

Важной отраслью хозяйства было ремесло, которым занимались как в деревне, где оно было преимущественно натуральным и обслуживало общину, так и в городе. Здесь ремесленники работали в собственных мастерских (или на дому), пользуясь собственным сырьем и инструментами. Они обслуживали местный рынок или выполняли индивидуальные заказы.

Другую категорию городских производителей составляли работники в принадлежавших государству масгерскях-кархана. Создаваемая в этих мастерских, возглавляемых чиновниками, продукция поступала в распоряжение казны и шла на удовлетворение нужд двора и придворной знати. За свой труд из казны работники получали довольствие. Число таких работников, возможно, и уступало числу мелких городских товаропроизводителей, тем не менее было довольно внушительным. В одних только ткацких кархана Мухаммад-шаха Туглака работали 4 тыс. ткачей и вышивальщиков, производивших парчу и другие ткани. В кархана Ала уд-дина насчитывалось до 17 тыс. человек, в том числе 7 тыс. строителей, землекопов, глинобитчиков. Среди работников кархана были также люди и несвободного состояния.

В XIV в. увеличился объем создаваемой ремесленной продукции, расширился ассортимент тканей - грубых (их носили "бедные и дервиши") и тонких. Среди последних, которые в цене значительно превышали первые и приобретались только знатью и богатыми людьми, были известные ширинбафт (муслин, в XV в. этими тканями особенно славилась Бенгалия), салахати (ткань из Силхета), муслины из Девагири; в Дели и Коила выделывали шелковую ткань джуз. Золотым и серебряным шитьем славились ткачи Гуджарата. Задолго до XIV-XV вв. стали знаменитыми шерстяные ткани Кашмира. В Гуджарате, Ауде и многих других частях государства производились всевозможные хлопчатобумажные ткани и одежда.

Как устанавливает индийский исследователь И.Хабиб, прогресс в ткацком производстве XIII-XIV вв. обеспечивался внедрением прядильного колеса - чаркха. Известное в Иране по крайней мере с XII в., оно распространилось в Индии лишь в "мусульманский период". Впервые оно упоминается поэтом Ишами в 1350 г. Производительность прядильного колеса в 6 раз превосходила производительность веретена. Введение его должно было резко увеличить массу необходимого для ткачества сырья. Еще одним важным усовершенствованием было введение панджана - приспособления для расчесывания хлопка, заменившего собой простую палку. В Индии оно появляется накануне гурийских завоеваний. Сведения о нем в иранской поэзии относятся к XI в.; в Европу это приспособление проникает лишь в XIV в. О самом ткацком станке каргах XIV-XV вв. мало что известно. Возможно, что он мало отличался от горизонтального станка, изображаемого на могольских миниатюрах XVII-XVIII вв. Известно, что он был снабжен педалями, введенными значительно раньше, судя по санскритской лексике периода раннего средневековья.

Прогресс в производительных силах проявлял себя в становлении новой отрасли - производства бумаги. В Китае оно было известно уже на рубеже I-II вв., однако технология изготовления бумаги распространялась чрезвычайно медленно. В Бухаре и Самарканде начало выделки бумаги можно отнести к VIII в. Видимо, именно из Средней Азии это производство было занесено в Индию где-то в XIII в. Первые индийские рукописи на бумаге были выполнены в Гуджарате в 10-х годах XIII в. О быстром распространении ее в Индии в XIV в. можно судить по рассказу Барани о том, что в конце XIII в. при султане Гийас уд-дине Балбане с бумаги смывали написанное для повторного ее использования, а в середине XIV в. в исписанную бумагу продавцы сластей заворачивали свой товар. С распространением бумаги связано появление профессиональных переписчиков книг. Впрочем, занятие их оставалось недешевым предприятием, учитывая относительную дороговизну и бумаги и чернил.

Нововведения в строительной технике, привнесенные из стран "мусульманского Востока", в частности использование в качестве цементирующего средства известкового раствора, немало способствовали изменению облика индийских городов. Важными архитектурными деталями стали арки правильной формы и купола. В качестве строительного материала широкое распространение получает кирпич. Кирпич и камень использовались при строительстве домов знати и богатых людей. В одном из таких домов в середине XIX в. во время антианглийского восстания проживал со своей семьей очевидец событий 1857 г. Мунши Дживан Лал."Дом был построен еще в дни правления фируз-шаха, - писал Мунши. - Он был из твердого камня и таким крепким, словно крепость". Преобладали, однако, глинобитные, крытые тростником или соломой хижины простолюдинов.

С развитием ремесла связан быстрый рост городов, что дало повод некоторым ученым говорить о "городской революции", объясняя, впрочем, этот феномен "урбанизационной политикой" тюркских и других мусульманских правителей, основавших, согласно с "традициями ислама" и в интересах управления завоеванными землями, множество крепостей. При всем значении политического фактора в градообразовании решающую роль в процессе превращения крепостей, селений, перевалочных пунктов на торговых путях и т.д. в города играла концентрация в этих различных местах ремесла, частично отделяющегося от земледелия. Встречающееся в источниках противопоставление понятий "городской" (шахри) и "сельский" (рустами) отражало представление о городе и деревне как о различных социально-экономических организмах, хотя многие города оставались полуаграрными поселениями, имевшими административные функции. Растущие города предъявляли спрос прежде всего на продовольствие, что стимулировало развитие рынков сельскохозяйственной продукции.

В городах существовали специализированные рынки - рынок тканей, зеленной рынок, манди, или рынок зерна, рынок, где продавали лошадей, рабов и скот. Нередко рынок представлял попросту торговую улицу, где находились дома и лавки ремесленников и торговцев. Сельскохозяйственная продукция попадала в город главным образом в качестве ренты-налога и только здесь превращалась в товар благодаря деятельности торгового капитала. В ходу были ассигновки на получение натурального содержания с той или иной области, которые получали, а затем продавали воины султанской армии. Часть зерна, привозимого в города, приобреталась купцами за деньги у крестьян после выплаты ими налога. Так было, во всяком случае, в начале XIV в. при Ала уд-дине Хильджи, издавшем соответствующий указ. Но султанский указ допускал доставку в Дели зерна для продажи также и самими крестьянами после уплаты ими налога на Их собственных повозках ради "их (крестьян. - К.А.) пользы и выгоды". Это свидетельствует о существовании, пусть в ограниченных масштабах, в сельских местностях близ больших городов крестьянских хозяйств, вывозящих свою продукцию для продажи на городские базары.

Зависимость городов от снабжения их продовольствием из деревни была столь сильной, что перебои из-за войн и мятежей в подвозе зерна и других продуктов сразу вызывали нехватку и даже голод. В годы недорода продовольственные товары становились объектом спекуляции.

Помимо рынка земледельческих товаров в XIV в. в городах сложился рынок ремесленных товаров. На рынках столицы и других городов бойко торговали тканями, керамической и металлической утварью, веревками, мылом, красителями, в частности индиго, и т.д.

Показателем развития оптовой и розничной торговли в XIV в. были рост массы и диверсификация имевших хождение монет. Симптоматично появление мелких денежных знаков. Во второй половине XIV в. Фируз-шах в дополнение к курсировавшим до того золотому танка и серебряному джиталу (примерно 50 джиталов = 1 танка) выпустил медную монету "во имя интересов простых и бедных покупателей рыночных товаров".

По свидетельству историка Феришты, в результате мер, принятых Ала уд-дином Хильджи против разбоев, дороги стали относительно безопасными. Индия была связана торговыми отношениями с различными странами Азии и Африки, откуда ее товары попадали в Европу. Сухопутные дороги, пришедшие в некоторый упадок в XIII в. из-за частых набегов монголов, в XIV в. вновь стали оживленными артериями, связывающими страну с внешним миром. Благодаря сухопутной торговле процветали многие города Северной и Северо-Западной Индии.

Морская торговля в XIV в. приобрела большое значение благодаря развитию техники мореходства как у индийцев, так и у их торговых партнеров - арабов, китайцев и др. Большую роль в морской торговле играли портовые города Гуджарата, Малабара и Короманделя, где проживали как местные, так и иностранные купцы. Торговля шла лошадьми, оружием, дорогими тканями, фарфором, металлической утварью и другими предметами роскоши и быта феодальной элиты. Несколько расширился вывоз из Индии зерна (в первую очередь риса), а также хлопка, сахарного тростника и дешевых сортов тканей.

Несмотря на существование среди торгово-ремесленного населения города различных имущественных, кастово-профессиональных и конфессиональных групп, оно в феодальном обществе представляло некую социально-экономическую общность. Это определялось тем, что ремесленники и торговцы были носителями товарно-денежных отношений, и те и другие имели относительно феодалов низкий социальный статус, политически были бесправны.

Преобладающее значение в средневековом городе торговли по сравнению с ремеслом, а также накопление многими купцами, нередко занимавшимися одновременно ростовщичеством, больших денежных средств и разного рода недвижимости обусловили относительно высокий кастовый статус купцов. Уважением пользовались, в частности, купцы-мултани, банья (или баккалы), торговцы дорогими тканями - баззазы, менялы-саррафы. Верхние слои купечества нередко были приобщены к феодальной эксплуатации: имели в собственности землю и брали на откуп налоги.

Тенденция к феодализации части купечества несколько ограничивала, но не исключала антифеодальных потенций этого социального слоя. Последние обнаружили себя в учениях бхакти, ставших идеологией городской торгово-ремесленной оппозиции в XV - середине XVI в.

Кастовый статус ремесленников в XIV в. был значительно ниже, чем торговцев. Существенное ухудшение его произошло уже в пеоиод поздней древности и особенно в раннее средневековье и было связано с развитием системы "общинных услуг" и упадком древних городов. Именно в указанный период вырисовывается тенденция вывести ремесленников за пределы системы варн и числить их неприкасаемыми-антьяджа. Она нашла отражение в таких памятниках раннесредневековой санскритоязычной письменности, как "Медхатитхи", "Критьякалпатару" Лакшмидхары и др. Эта же тенденция представлена в сочинениях арабских и арабоязычных географов и ученых ХI-ХII вв. - Бируни, Идриси и др. Неприкасаемые-антьяджа, по Бируни, - это "представители профессий, не причисляемые ни к какой варне, а объединяемые только по ремеслу".

Примерно с XI-XII вв. зарождается тенденция к повышению кастового статуса ряда ремесленных каст, связанная, видимо, с ростом городов как центров ремесла, отрывом определенных ремесленных специальностей и части ремесленников от общины, превращением их из "общинных слуг" в самостоятельных мелких товаропроизводителей. Начиная с Х-ХII вв. многие источники большую часть ремесленных каст не называют неприкасаемыми. Едва ли не первыми повысили свой статус ювелиры, занимавшиеся скупкой и продажей драгоценных металлов, медники, привлекавшиеся феодальными правителями, знатью, храмами для гравировки текстов указов или дарственных записей на медных табличках. Повысился, возможно, и статус ткачей. Однако занятие многих ремесленных каст продолжало считаться ритуально грязным. Кузнецы, гончары, дубильщики, шорники, сапожники занимали низшие ступени в иерархии ремесленных каст вместе с городскими уборщиками нечистот, грузчиками, прачками и другими неприкасаемыми.

Особенностью города являлась многочисленность непроизводительного населения. Это было связано, в частности, с "абсентеизмом" феодалов в деревне. В столице и центрах областей и округов они проживали вместе со своими наемными отрядами., многочисленными домочадцами, челядью, включая рабов.

Город, как и деревня, испытывал на себе гнет феодала. Кроме "законного" налога с торговцев и ремесленников - закята, равнявшегося 2,5% стоимости продаваемого товара, чиновники в Делийском султанате облагали их большим числом налогов и повинностей. Так, все товары, привозимые в Дели, после изъятия в караван-сараях города закята доставлялись на казенные склады, где с них брали дополнительный сбор дангана. Этот "незаконный" сбор взимался как с местных, так и с иностранных купцов и, по свидетельству Афифа, приносил казне значительные доходы. Специальные сборы взимались с продажи на государственных рынках гончарных изделий, веревок, рыбы, овощей, листьев бетеля. Сбор с базарных маклеров был известен как даллалат-и базара. Чунги-йе галла представлял пошлину с ввозимого на городские рынки зерна. С каждой зарезанной коровы мясники платили 12 джиталов в качестве специального сбора джазари. Производители индиго должны были выплачивать нильгари, чесальщики хлопка - наддафи. Известны также сборы роугангари с маслобойщиков, сабунгари с мыловаров, китаби с переписчиков рукописей.

Известна и своеобразная подводная повинность - рузи, практиковавшаяся в Дели в начале правления Фируз-шаха. Прибывавшие со своим товаром в Дели купцы обязаны были предоставить на один день (перс. руз, отсюда рузи) свой вьючный скот и подводы для перевозки в застраивавшийся султаном Фирузабад камней из разрушенных старых крепостей Старого Дели. По словам Афифа, ни один купец не мог избежать этой повинности, в результате чего торговцы все менее охотно стали посещать Дели, отчего цены на зерно и соль повысились.

С городского населения собирался также и мустагал - налог с земли под постройками. Обложение им основывалось на доктрине о государственной собственности на землю. Этим налогом, по словам Афифа, облагались даже вдовы и бедняки, не имеющие средств к существованию.

На городском населении лежало также бремя "подкармливания" чиновников государственно-феодальной администрации. С горожан взимали котвали в пользу градоначальника - котвала, ихтисаби в пользу цензора - мухтасиба, следившего за соблюдением законов шариата во всех сферах общественной жизни, судебные пошлины (дад-беги); налоги платили и представители "свободных профессий" - музыканты, танцоры, борцы, сказители, выступавшие на городских базарах, в домах знати и при дворе.

Функционирование торгового капитала ограничивалось регламентацией цен и феодальными монополиями.

Среди городского населения в XIV в. распространение получило сектантство как скрытая форма социального протеста. Еще Ала уд-дин в начале столетия учинил расправу над "еретиками" (муллид), называвшими себя ибахати (бхакты?). Новые репрессии были обрушены на них в середине XIV в. при Фируз-шахе. Судя по сообщаемым источниками деталям, это была индусская секта, в которую вступали и мусульмане. Мусульманскими сектами, пользовавшимися влиянием среди торгово-ремесленного населения, были исмаилизм и махдизм. В начале правления Фируз-шаха некий Рукн объявил себя в Дели "последним Махди (мессией), посланцем бога". Он был сурово "наказан", отмечает в собственном панегирическом сочинении "Победы Фируз-шаха" ("Футухат-и Фируз-шахи") августейший автор, дабы препятствовать отречению людей от ислама. Смертный приговор он вынес жителю Дели Ахмаду Бихари. Этот "одержимый безумием человек", отрицавший святость пророка Мухаммада, выступал с проповедью дахрийа, известного в Индии философского учения, которое утверждало идею извечности и несотворенности мира. Особенно популярны в городах были учения суфийских орденов - тарикатов, и прежде всего ордена чиштие, известного своими демократическими традициями. Успех теософии суфиев среди простого народа определяли проповедовавшиеся ими идеалы - человеколюбие, отрицание богатства, равенство людей перед богом, преломлявшееся в религиозном сознании как идеал общественного равенства. Последователями тарикатов становились как мусульмане, так и индусы. Тесные связи суфийские ордены имели и с представителями феодальной элиты, что было важным источником богатства многих суфийских обителей - ханека. Нередко шейхи орденов оказывались втянутыми в политические интриги, поддерживая те или другие феодальные группировки.

В городах происходили также открытые восстания, активными участниками которых становились низшие слои городского населения. Так было в 1301 г. в Дели, когда они поддержали тюркских эмиров во главе с Хаджи-Моула, составивших заговор против Ала уд-дина и пытавшихся возвести на трон своего ставленника. Войска, вошедшие в город для подавления восставших, имели здесь сражения с "башмачниками".

Частые городские волнения происходили при Мухаммад-шахе Туглаке. Султанские военачальники сурово расправлялись с ними. Один из карателей, подавлявший восстание в Лахоре, получил клички "дракон" и "собака султана". Сам же султан, как свидетельствует Ибн Баттута, величал его "Львом рынков".

В XIV в. в Делийском султанате продолжалось развитие индо-мусульманской культуры, основы которой были заложены в конце ХII-ХIII в.

Выдающимися представителями ее в жанре персоязычной историографии были историки Зия уд-дин Барани и Шамс Сирадж Афиф, авторы одинаково названных хроник "Тарих-и фируз-шахи". Посвящая свой труд этому султану, Барани развивал свои взгляды на сущность власти и обязанности государя. Находясь под влиянием мистического учения чиштие, историк развивает идеал справедливого и заботящегося о благе народа правителя. Афиф, живя в пору распада Делийского султаната, последовавшего за индийским походом Тимура (1398 г.), в пору непрерывных переворотов и мятежей, идеализирует время правления Фируз-шаха: в каждой строке историка - тоска по утраченному порядку.

На языке фарси в XIV в. создавалась богатая поэтическая литература. В плеяде поэтов самым выдающимся был Амир Хосроу Дехлеви ("Делийский") (1253-1325), один из ярких представителей культуры восточного средневековья, перу которого принадлежит огромное количество высокохудожественных произведений в стихах и прозе. Поэт известен и как композитор, положивший многие свои стихи на музыку. Одним из первых Амир Хосроу обратился к разговорному кхари-боли, который он называл хиндави или дехлави. В ранний период своего творчества поэт находился под влиянием Низами Гянджеви, в подражение "Пятерицы" которого он написал свои пять поэм, аналогичных по названию и сюжетной линии поэмам Гянджеви. Поэтический гений Амира Хосроу раскрылся сильнее в лирических произведениях - касыдах, газелях, китаа, рубайатах. Славу не только поэта, но и историка принесли Амиру Хосроу его исторические поэмы - масневи. Интерес представляет его прозаическое произведение "Хазаин ул-футух" ("Сокровища побед"), по существу - хвалебная история правления Ала уд-дина, его военных предприятий и реформ. Подобно многим другим представителям феодальной интеллигенции своего времени, Амир Хосроу находился под сильным влиянием суфийских идей. В произведениях поэта нашли отражение многие суфийские идеалы, в частности принципы суфийской этики - идеи о необходимости любви к людям и творения добра.

Известными пероязычными поэтами XIV в. были Хасан Дехлеви, современник Амира Хосроу, и деканец Ишами, многие произведения которого являются первоклассными источниками по истории Султаната во второй четверти XIV в. -,

Наряду с литературой, исторической и художественной, на фарси в XIV в. продолжалось развитие зародившейся в конце I - начале II тысячелетия литературной традиции на новоиндийских языках (кроме тамилоязычной, история которой уходит в древность, и урдуязычной, лишь начавшей складываться после XIV в. под сильным влиянием фарси). Литература на новоиндийских языках не сразу вытеснила литературу на санскрите. На последнем продолжали писать многие авторы, известные одновременно как сочинители произведений на новоиндийских языках (например, известный поэт Видьяпати Тхакур). Известны блестящие образцы литературы на санскрите, такие, как созданная в Бенгалии в XII в. и оказавшая влияние на развитие литературы на ряде новоиндийских языков "Гита-говинда" Джаядевы, в основе которой лежат взятые, видимо, из "Бхагавата Пураны" легенды о боге Вишну, явившемся на землю в образе Кришны. В XIV в. на санскрите была записана также "Повесть о плутах" Харабхадры.

В архитектуре городов возобладал индо-мусульманский, или делийский, стиль. Для развития монументального искусства, в частности дворцово-крепостного зодчества, большое значение имело освоение новых для Индии конструктивных методов перекрытия пространства между стенами. Едва ли не самая характерная деталь мусульманской культовой архитектуры (воспринятая также и гражданской) - обширный купол на барабане цилиндрической формы, который устанавливался на квадратное в плане здание (радиус окружности основания цилиндра определялся размерами восьми- или шестнадцатиугольника, вписанного в квадрат), - была заимствована из строительной практики мусульманского Востока. Заимствована была и веерообразная кладка кирпичей и камней, с помощью которой достигался изгиб, что делало возможным сооружение арок и сводов, пришедших на смену плоским оконным и дверным перемычкам в сооружениях более раннего времени.

Запрет ислама на изображение человека и животных в культовых сооружениях был распространен и на гражданские. Результатом этого было вытеснение скульптуры, столь характерной для индусской архитектуры, из монументального строительного искусства "мусульманского" периода.

Строгим архитектурным строениям индо-мусульманского стиля придавали нарядность сталактиты и балконы, укреплявшиеся на консолях, но главным образом - резьба по камню. И здесь на смену богатому цветочному орнаменту индусского зодчества пришли формализованные изображения растений, строгий геометрический орнамент, стилизованная вязь арабских канонических надписей. Однако в витиеватой резьбе по камню угадывается рука индусских художников и резчиков. Завитки цветков, вьющиеся листья, свисающие кисти, круг - мотивы, столь характерные для индусского орнаментального искусства, - не оставляют сомнения в том, что создателями многих шедевров индо-мусульманского стиля были индусы.

В XIV в. в Дели поблизости от Лал Кота, резиденции первых султанов, и Килукхари, где был дворец Гийас уд-дина Балбана и его внука Кейкубада, появились дворец и крепостной ансамбль Сири Ала уд-дина Хильджи, затем Туглакабад - город-крепость Гийас уд-дина Туглака, Джеханпаннах - дворец Мухаммад-шаха, наконец, крепость Фируз-шах Котла. Близ этой крепости по сей день сохраняется двухъярусный семипролетный акведук с водонапорными башнями для подачи воды. Замечательными памятниками архитектуры славятся многие другие города Индии. К числу их следует отнести крепость в Гульбарге, сооруженную в 40-х годах XIV в.

В 1398 г. на берегах Инда появились полчища Тимура. Еще до создания в Средней Азии своего государства в 1370 г., когда Тимур объявил себя эмиром улуса Джагатая (Чагатая), он стал известен как жестокий усмиритель народных восстаний, в частности мощного движения сербедаров в Мавераннахре. Расправляясь с антифеодальными и освободительными антимонгольскими выступлениями, Тимур сплотил вокруг себя наиболее реакционные элементы феодального класса Средней Азии. В целях упрочения своей власти он стремился примирить интересы кочевой монгольской и оседлой таджикской знати путем организации завоевательных и грабительских войн широкого масштаба. Огнем и мечом прошли войска Тимура по городам и селениям Туркестана, Афганистана, Ирана, Закавказья, Южной России, Месопотамии, Сирии.

"Индийский поход" авторы хвалебных историй Тимура изображали, как и другие его походы, священной войной - газават. Этому походу предшествовало появление передового отряда под командованием принца Пир-Мухаммада у стен Мултана и взятие этого города. Судьбу Мултана разделили Таламба и некоторые другие города. В 1398 г., объединив свои силы, Тимур и Пир-Мухаммад захватили Джудхан и Дибалпур и подошли к крепости Бхатнаир; они подвели к ее стенам осадные машины, сделали подкопы. Жители оказали упорное сопротивление. "Гебры-язычники", т.е. индусы, предали огню своих жен, детей, имущество, "люди же, считавшие себя мусульманами, отрезали головы женам и детям, словно баранам". "И обе эти группы объединились и соединились, приготовились к отчаянной битве". 11 ноября 1398 г., несмотря на упорство горожан, крепость была взята. Дворец, укрепления, городские строения были сожжены и сровнены с землей, "так что от них не осталось и следа. Ты сказал бы, что в этой стране вовсе не было живой души и не было никакого [человеческого] приюта и убежища".

Превращая в "кучи золы и мусора" города и крепости, Тимур прокладывал путь к Дели. 17 декабря на берегу Джамны между его войском и силами Насир уд-дина Махмуд-шаха произошло сражение. Султан укрылся за городскими стенами, а ночью бежал из Дели в Гуджарат, где нашел приют у своего бывшего мятежного наместника, впоследствии - Музаффар-шаха. Султанский вазир скрылся в г. Баране. И тогда "сайиды, великие люди, судьи и знать [Дели], собравшись, вышли из города и пришли в лагерь Тимура, прося, чтобы он пощадил жителей". И "Тимур пощадил жителей". 18 декабря в городе была прочтена хутба с упоминанием имени Пир-Мухаммада. Но спустя 10 дней вошедшие в Дели войсковые отряды учинили "повальный грабеж". Солдаты брали в плен жителей города. У многих было до 150 пленных, "даже самый последний солдат имел 20 пленников". Все, кто оказывал сопротивление, были перебиты, кровавые расправы происходили в разных частях города. "Сделанные из голов индусов башни достигали предельной высоты, а тела их стали пищею для диких зверей и птиц". В течение нескольких дней через городские ворота выводили пленных, в том числе камнетесов и других мастеров-ремесленников. К ним особый интерес проявлял сам Тимур, имевший намерение использовать их для строительства мечети в Самарканде.

Оставаться в разграбленном и опустошенном городе не имело смысла. 1 января 1399 г. войско начало движение в северном направлении. В Дели же в течение двух последующих месяцев после ухода Тимура, по словам историка, "даже птица не пошевелила крылом". Его войска заняли и разграбили еще несколько областей и городов в Северо-Западной Индии, в том числе Мирут, Кангру, Джамму. В марте 1399 г. Тимур перешел р. Инд и вскоре покинул пределы Индии, оставив после себя горы трупов и пепелища.

Нашестие Тимура на Индию нанесло роковой удар власти правителей Дели из династии Туглаков и привело к торжеству феодальной раздробленности и анархии.