Об Индии и индийской культуре, самостоятельных путешествиях по Азии и пути к себе

ХОБОТНЫЕ ДРАКОНЫ ЮЖНОЙ АЗИИ, часть 2

Образ макары пришёл на Тибет вместе с буддизмом. Примечательно, что если индийские наги были отождествлены с собственными драконоподобными существами – лу (тиб. klu, либо na ga, как транскрипция санскр. nāga), то макары, прочно слившись с образом дракона из 12-и животных 60-летнего цикла, получили название чусин (chu'i srin). Дословно это переводится как «морской син». В тибетской мифологии сины (srin, srin po) – это один из восьми классов хищных и опасных существ, соответствующий индийским ракшасам. Чусин оказался связан сразу с двумя периодами времени: последним месяцем весны, в качестве его покровителя (здесь можно предположить китайское влияние: иероглиф чэнь «Дракон» (кит.辰), – пятый из двенадцати циклических знаков, соответствует дракону, году Дракона, третьему лунному месяцу (маю), румбу ост-зюйд-ост, времени от 07:00 до 09:00, знаку Весов), а также с зимним зодиакальным знаком козерога: на Тибете он вытеснил макару с головой козы. Месяц козерога называется по-тибетски «chu srin gyi zla ba».

В целом образ чусина полюбился тибетцам. В «Атласе тибетской медицины» в XX главе даже приводится изображение драконьего скелета, а в главе I представлены сразу два дракона-чусина. По сравнению с индийскими макарами рогатыми у этих драконов более гибкие и пластичные тела, а контуры лап очерчены языками пламени – и то, и другое позволяет предположить возможность китайского влияния. При этом кодекс также содержит изображения макары-линдворма, а также безрогого и лишённого хобота змея, обращённого пастью к солнцу и луне. Возможно – это астрологический дракон, воплощение лунных Узлов. Такой дракон «предвещает опасность для жизни».

Тибетский чусин, будучи по происхождению макарой рогатой, надёлён некоторыми отличными от нее чертами: он описывается как существо с гривастой львиной головой (зачастую за прототип берётся мифический тибетский лев – с белой шкурой и зелёной гривой), идущей вдоль позвоночника полосой конского волоса, нижней челюстью крокодила с характерно «драконьими» усами, нижними клыками и ушами кабана, глазами обезьяны, чешуйчатым телом, львиными лапами, ажурным хвостом, подобным павлиньему, жабрами и, что особенно важно для нашего исследования – рогами оленя (такими же, как и у китайского луна). Хобот может оканчиваться многочисленными щупальцами. О силе чусина говорится, что в ярости он подобен крокодилу. Буддизм переосмыслил хтонического хранителя четырёх стихий, наделив его некоторыми ураническими чертами, и сделал символом терпимости, несгибаемости и твёрдости.

Мотив чусина очень распространён в тибетском искусстве. Эти хоботные драконы сопровождают будд, выступают в качестве коньков под крышами храмов, изображаются на мандалах, изрыгают молнии на ваджрах, обвивают ритуальные клинки, украшают собой разнообразные предметы быта. Одна из спутниц дхармапалы Лхамо, дакини Макаравактра изображается с головой макары – но, так же, как у чусина, рога у неё оленьи. Атрибутом некоторых других дхармапал является шкура чусина, голова которого образует капюшон. Ритуальный рог, служащий для отпугивания злых духов, выполняется в виде пасти чусина. Кроме того, изображение этого существа встречается на рукоятке традиционной тибетской лютни.

***

Ключевым регионом, в котором образ макары окончательно преобразовался в образ южноазиатского хоботного дракона, является Бирма. Здесь он становится центральной фигурой бестиария. Бирманский хоботный дракон, в зависимости от формы своего тела, называется пиньса-рупа (в русскоязычном интернете встречается калька с английского –пьинса-рупа) или нава-рупа. Эти палийские названия указывают на явно индийскую природу данного существа, получившего автохтонное название пансаюбо. «Пиньса-рупа» (бирм. piñ-sa. ru-pa . от санскр. «пять форм») описывается как «зверь пяти красот», соединяющий в себе хобот и бивни слона, горб быка, уши лошади, хвост карпа, тело и мощь бирманского дракона – тоенаяра. В других описаниях упоминаются лапы и грива льва, вместо быка говорится о буйволе, кроме того, животное наделено перьями мифической птицы хинтар – золотой бирманской утки, в одном источнике говорится не о бычьем, а о верблюжьем горбе. Ещё одно описание – животное с хоботом и бивнями слона, головой льва, рогами и ногами оленя, крыльями птицы Ханса, хвостом и чешуёй пескаря.

При этом все известные нам изображения пиньса-рупы были наделены рогами, причём практически всегда – оленьими. То, что олень не упомянут в некоторых описаниях, может объясняться следующим образом: иногда вместо «головы с хоботом и бивнями слона» говорится о «голове макары», по определению имеющей рога. Характерно, что если следовать этому рассуждению, то бирманцы должны были узнать о макаре либо от тибетцев (что маловероятно, т.к. это должно было бы повлиять на название), либо форма макары-чусина (с оленьими рогами) существовала уже в Индии, наравне с многими другими, и была лишь заимствована как тибетцами, так и бирманцами. Эта версия выглядит более достоверной. Отметим также и то, что макара в своей древнейшей форме также известна бирманцам. Она называется «маган», и описывается как крокодил с «хватательным» хоботом.

«Нава-рупа» (санскр. «девять форм») является усложнённой формой пиньса-рупы. Она описывается следующим образом: клюв и грива (точнее, оперение спины) священной вещей птицы каравейк (по легенде, обладающей прекрасным голосом), горб быка, хвост рыбы «nga gyin», бивни слона, хобот макары, пара оленьих рогов, крылья длиннохвостого попугая, тело и уши сочетают признаки коня и дракона тоенаяра. О тоенаяре стоит сказать отдельно. Это хтоническое существо бирманской мифологии, изображаемое в виде четырёхлапого дракона с характерным гребнем-рогом на носу, в уменьшенном виде остающимся и у нава-рупы. В виде тоенаяров бирманцы изображают и индийских нагов: они отличаются тем, что не имеют лап.

Сталкиваясь с конкретными изображениями пиньса-руп и нава-руп, мы можем отметить, что между ними нет чётко очерченной границы, что позволяет говорить скорее о формах одного существа, нежели о двух различных. Кроме того, недостоверным является наличие у нава-рупы клюва: практически всегда мы видим существо с пастью хищного зверя, с резцами и клыками, причём бивни расположены выше верхних клыков. Только на одном изображении (голова на носу лодки, называемой «Навара» или «Лодка девяти царей») можно заметить хобот-нос, не смыкающийся с нижней губой, и нечто, похожее на роговой клюв или узкие челюсти. Кроме того, на многих изображениях у этого дракона нет горба. Тело может быть как вытянутым, так и подобным лошадиному. Хвост зачастую пышен и ажурен, содержит растительные мотивы. Лапы могут оканчиваться как лошадиными копытами, так и львиными когтями: возможен и вариант, когда одна пара конечностей – с когтями, а одна – с копытами.

В мифологии Мьянмы пансаюбо занимает особое место. В бирманской восьмидневной неделе (среда считается двойным днём) каждый день имеет соответствующую планету и животное: понедельнику соответствуют Луна и тигр, вторнику – Марс и мифологизированный лев чинте, дню среды до заката – Меркурий и слон, периоду до восхода четверга – Восходящий лунный Узел и слон без бивней (считается неприручаемым), четвергу – Юпитер и мышь, пятнице – Вернера и морская свинка, субботе – Сатурн и наг, воскресенью – Солнце и Гаруда (бирм. ga.Loan). Помимо восьми этих планет существует не связанная с днями недели виртуальная планета Кайт (Заходящий лунный Узел), которой и соответствует пансаюбо. В отличие от индийской астрологической системы, где Заходящий Узел мыслится лишь оппозицией Восходящего Узла, бирманская традиция считает обе этих точки отдельными, хотя и невидимыми, планетами. В диаграмме, располагающей планеты и соответствующих животных по сторонам света, Кайт и пансаюбо занимают центральное место. Считается, что положение Кайт в мандале определено тем, что эта планета всегда предстоит лику Будды. Есть гипотеза, что бирманскому культу 9-и планет предшествовал гораздо более древний зоолатрический культ. По тому месту, какое занял хоботный дракон в системе издревле почитаемых животных, мы можем судить о значимости этого символа в культуре Мьянмы.

Изображения пиньса-рупы можно встретить на многих образцах бирманского искусства. Для некоторых изделий, например – для подвеса гонга, используемого в традиционном бирманском оркестре, – характерно украшение в виде этого дракона. Как уже отмечалось выше, нос богато украшенной «лодки девяти царей» несёт изображение нава-рупы. Фигуры пьинса-руп украшают архитектурные сооружения, вдохновляют мастеров-резчиков и литейщиков. Пожалуй, одна из самых впечатляющих скульптур, изображающих нава-рупу, находится в комплексе Шведагон, на Платформе колокола царя Тхаравадди.

Образ наварупы используется и в наше время. Стремительный хоботный дракон запечатлён на реверсе купюры в 25 бирманских кьятов. Сингапурская компания, занимающаяся импортом южноазиатских изделий ручного производства, по преимуществу бирманских, носит имя «Нава Рупа», на её лейбле запечатлён дракон с классического изображения.

Подводя итог сказанному о бирманском хоботном драконе, мы можем сделать некоторые выводы относительно символического значения этого образа. Соединив в себе разнообразные специфические органы разных животных, нава-рупа демонстрирует квинтэссенцию зверя, подлинного царя животного мира. В отличие от индийской макары, лишь по своему мифологическому окружению претендующей на связь со всеми стихиями, но, по преимуществу, существа хтонического, нава-рупа непосредственно связана со всеми четырьмя (или пятью) стихиями: она способна к полёту и плаванию, на многих изображениях в уголках рта животного – языки пламени, что говорит о способностях огнедышащего дракона, связь с землёй проявляется в символике быка, оленя и тоенаяра. Изображение из Шведагона, где нава-рупа спускается по колонне, расправив крылья, можно считать наиболее удачным выражением её мистической сущности: этот дракон нисходит из небесных чертогов, тонкого, «эфирного» мира, где он предстоял лику Будды, и движется, преодолевая воздушное пространство, на землю. Будучи причастен четырём земным стихиям, он способен проникнуть куда угодно – для него нет недоступных, иноприродных ему мест. По той же причине у нава-рупы нет оппозиции (подобной той, что представляют друг для друга наги и гаруды) – соединив противоположные качества различных животных, она неуязвима ни для кого из них. Многочисленные органы этого существа – вполне читаемый знак приспособляемости к любым внешним условиям. Исходя из символики Заходящего лунного Узла, предполагающей груз прошлого и накопленный опыт, мы можем определить, что нава-рупа демонстрирует принцип позитивного накопления. Так же, как и макара, она – хранитель, но если индийское морское чудовище – это опора (т. к. символически пребывает «внизу»), то нава-рупа выступает в качестве небесного защитника, причастного при этом земле и тому, что под ней. Хтоническое начало, присущее драконьему телу, полностью уравновешено уранической функцией хранителя оси мироздания.

***

В Таиланде хоботный дракон хотя и оставил след в бестиарии, но утратил не только центральное положение, но и статус собственно «дракона» – согласно тайским описаниям, существо, называемое гаджасингха (тай. Keacheak Sei, встречается написание Kochasri), имеет тело мифического огненного льва – раджаси, но на его голове хобот и бивни слона. Хотя такое описание позволяет усомниться в том, что гаджасингха вообще происходит от пьинса-руп, вид самого льва-раджаси говорит скорее в пользу нашей теории: это изящное длинноногое животное, вдоль хребта, лап и бровей которого тянутся огненные сполохи, на носу переходящие в характерный для нагов и бирманских тоенаяров и гребень-рог; спина и бока покрыты шерстью, но брюхо – такое же, как у нагов. Известные нам изображения самой гаджасингхи позволяют нам признать в ней южноазиатского хоботного дракона: так, на одном из них существо наделено гибким и чешуйчатым телом: фактически – это бескрылая (если не считать языков пламени) и лишённая горба форма пиньса-рупы. Если у гаджасингхи есть бородка, то такое существо называется туккар тор. Стоит отметить, что и в Таиланде хоботный дракон сосуществует с обыкновенными драконоподобными существами: так же, как и у гаджасингхи, их туловища – это тело раджаси, но головы отличаются: у srihara mungkorn – усы и бородка на драконьей голове, а у kraisorn jumlang – щитки нага на носу и чешуйчатые щёки. Оба дракона наделены небольшими оленьими рожками. Крылатое существо, подобное им, называется гхилен. Однако хоботов у них нет. Образы всех этих животных используются в современном декоративном искусстве.

***

В кхмерской мифологии также имеется загадочное существо, называемое рамад. Возможно, этот образ сформировался под влиянием историй о носорогах и тапирах. Рамад – это коренастое животное с гибким хоботом, без бивней, чешуйчатым телом и редуцированными щитками нага на носу. Лапы зверя напоминают слоновьи или носорожьи – но более стройные. В отношении рамада мы можем лишь предположить, что черты гаджасингхи (прежде всего – чешуйчатость), в соединении с чертами слона, могли быть использованы кхмерами в описании неизвестных им носорогов.

Наблюдаемые в Таиланде и Камбодже метаморфозы образа хоботного дракона из небесного существа, соединяющего в себе стихии, в существо наземное, связанное с «нашим», средним миром, приводят к постепенному вытеснению черт собственно драконических, ассоциируемых с водным, подземным, и, в меньшей степени, воздушным пространством. При этом если в ганджасингхе наблюдается соединение двух начал (пусть даже принадлежащих к одному уровню мироздания) – физической силы вкупе с мудростью, воплощённой в слоне, с силой чудесной, свойственной мифическому льву, то в рамаде подобного соединения нет. Это животное следует считать скорее продуктом опосредующего влияния южноазиатского хоботного дракона, нежели его специфической упрощённой формой.

***

Во Вьетнаме существуют представления о драконах: они считаются прародителями народа кинь (вьетов), повелителями дождей и символизируют царскую власть. Ряд изображений позволяет нам сделать вывод о влиянии китайских и тайских мотивов: характерные пропорции и признаки китайских лунов (о них – ниже) сочетаются с узорами и гребнями, свойственными животным тайского и бирманского бестиария. Вьетнамские драконы могут обладать хвостами разнообразных форм. Индокитайские черты следует считать автохтонными, напротив, китайские мотивы относятся к эпохе монгольского вторжения. В позднейших образцах прослеживаются мотивы хоботного дракона: мы видим существ с львиными головами и большим носом. Иногда нос – это да сплетенных в спираль драконьих уса, подобных усам луна, но значительно более толстые. Вокруг усов – языки пламени. В зубах у дракона часто изображается жемчужина.
Оформиться в самостоятельный образ хоботному дракону во Вьетнаме не удалось.

Автор и источник публикации: 

Сергей Дмитриев, http://www.imperia-duha.ru/article_259.html


Комментариев : 0

Напишите отзыв или вопрос

Укажите email для уведомлений об ответе (не показывается).
аудиовидеоте_ника: