Живое искусство
Субодх Гупта родом из провинциального городка, но сегодня им восхищается весь мир искусства. Автор статьи встретилась с ним в его студии, чтобы понять, что движет мастером.
Первое, на что я натыкаюсь – это гвоздь. Студия художника все еще в процессе строительства, и стук молотка все ускоряется. Я осторожно передвигаюсь, пол усыпан деревянными стружками, и в одном из углов висят черные горшки, слабо удерживаемые веревкой.
Из полиэтиленовых пакетов выглядывают тысячи кастрюль и сковородок из нержавеющей стали и ждут своей прозаической участи, чтобы превратиться в дорогостоящий предмет искусства инсталляции.
Субодх Гупта, художник, скульптор, мастер инсталляции, видеоживописец, все еще на расстоянии двух лестничных пролетов; в строящемся доме я встречаю искусство гораздо раньше художника.
Я поднимаюсь по лестнице. Сквозь стук молотка слышится хихиканье. Это его маленькая дочь с розовой сумочкой, набитой мелками и цветными карандашами.
На белом полотне виднеются отпечатки маленьких ладошек, на полу аккуратно разложена кухонная утварь, безукоризненно выполненная из белого мрамора. Блестящий Макинтош расположился на большом деревянном столе, неподалеку стоит вылепленный человеческий позвоночник с пятнами краски. В дверь входит человек, одетый в стильные голубые в полоску льняные брюки и белую футболку, с коротко подстриженными волосами, очками в черной оправе, браслетом из нефритовых бусин на правом запястье и элегантными черными часами на левом. Я никогда не видела Субодха Гупты на фотографиях, но поняла, что это именно он. Что-то было в белой футболке. Должно быть, он художник, подумалось мне.
Я протянула руку. Я была права. Это был Субодх Гупта.
«Я никогда не думал, что стану художником», - начинает Гупта свой рассказ. Сейчас эта шутка звучит почти как откровение от человека, инсталляции которого не только собирают восторженные отзывы по всему миру, но и неслыханные суммы денег. Прозванный анфан терриблем (ужасным ребенком) индийского искусства, Гупта так всколыхнул мир искусства, что теперь, прежде чем он берется за кисть или долото, люди толпятся, чтобы петь дифирамбы или осыпать его деньгами. Но для этого Козерога драйв и спасение заключены в чем- то другом.
Однако, начнем с истории. «Подрастая в сонном округе Бихара я знал только, что хочу заниматься чем-то другим. Но чем? Я не имел ни малейшего понятия.» Там, в пыльном городишке, можно забыть про мечты и вдохновенные идеи, там даже толком не было произведений изобразительного искусства, на которые можно было бы взглянуть. Единственными художествами, на которые Гупта мог смотреть, были календари с изображениями богов и богинь, которыми неизменно украшены стены домов индусов.
Гупта ходил в местную школу, и родителями наскоро было принято решение о том, что Гупта будет работать на железной дороге, как все остальные мужчины в семье.
Но у судьбы, как и у самого Гупты, были другие планы. Все еще не разобравшись в том, чем заниматься в жизни, он отправился грызть гранит науки в BN колледж в Патне, перемежая учебу с занятиями в театре, где он, помимо накладывания грима, рисовал афиши. Его красивый каллиграфический почерк был замечен, и Гупту подтолкнули к поступлению в колледж искусств.
По иронии судьбы, первая попытка поступить провалилась; однако, когда он все-таки поступил в следующем году, пятилетний курс растянулся на семь лет, за которыми последовали годы борьбы, экспериментирования, и поисков «чего-то другого».
Этот поиск привел его за тысячи километров в его следующее пристанище, Дели. «Тогда я толком не говорил по-английски, но я знал, что чем бы я ни хотел заниматься, мне нужно было находиться в самой гуще событий. На тот момент Дели был очевидной альтернативой», - вспоминает Гупта о своей жизни в гостинице Академии Лалит Кала, где он платил скромные 6 рупий за комнату. Деньги скоро закончились, но ему улыбнулась удача. Художник из Кхагаула нашел место неподалеку от галереи художников Хусейна и Тайеба Мехты. «Но это было не то, чем я хотел заниматься, мне нужно было отличаться.» Но пока это «отличаться» не нашло своего пристанища, и художник с нетерпением пытался найти себя в мазках за пределами холста.
Долгожданный ответ пришел в виде наименее ожидаемого материала – 29 низеньких табуреток превратились в художественную инсталляцию в делийском Санскрити Кендра, где Гупта жил с шестью другими художниками из- за рубежа. «Это стало переломным моментом, это отличалось от всего остального, и я понял, что хочу заниматься именно этим.» За вдохновением, как и материалом, Гупте не пришлось далеко ходить.
Он оглянулся назад в детство и вспомнил, как любил готовить, что закончилось нашумевшим кухонным периодом в жизни художника.
«Когда я только рос, посуда из нержавеющей стали была неслыханной роскошью; я до сих пор помню те первые шесть предметов стальной посуды в доме. Более того, то, что мы видим, с чем сталкиваемся в детстве, навсегда врезается в память...»
Очень скоро те «стальные» воспоминания стали повсеместно встречаться в мире Гупты – горшки, сковородки и лотос соединились вместе в инсталляции The Way Home (Дорога домой); бесчисленные предметы посуды приварены друг к другу в огромный череп; горшки, загромождающие дверной проход в соборе в Европе; множество расписанных чимта (щипцы), художественно связанных вместе. И да, то, по чему сходят с ума – Сат Самундар Пар (За семью морями), лента конвейера размером с комнату с алюминиевыми чемоданами и котомками, заимствующая тему миграции, и ушедшая с молотка за 550 000 фунтов стерлингов.
Искусство Гупты из кухни переместилось в коровник, а точнее, в коровий навоз, который выходит за границы западного определения коровьих экскретов и является чем-то непорочным, тем, что используется для очищения от дурного. «Во время особенных богослужений и праздников я собирал коровий навоз для своей матери, которая лепила из него изображения богов», – вспоминает Гупта, который более не практикует религиозные ритуалы.
Помимо размазывания настоящего коровьего навоза по холсту с изображенными коровами (например, его холст под название Гаури), Гупта создал 9-минутный видеоролик, где коровий навоз с его тела смывается струей из шланга. «Для меня это очищение, катарсис», – добавляет художник, который не так много пишет на холсте, и признается, что видео инсталляции – это периодическое занятие.
Гупту сравнивают то с Марселем Дюшаном, который имел дерзость превратить писсуар в произведение искусства, то с Дэмиеном Херстом, британским художником, но он определенно не польщен этими сравнениями. «Почему я должен называться индийским Дэмиеном Херстом? Я -Субодх Гупта. Я хочу быть известным под своим именем», – настаивает он.
Субодх Гупта – это художник, который завоевал признание на Западе, прежде чем индийские критики и коллекционеры приняли его.
«Печально, но это так», – говорит Гупта, и спешно добавляет, что этикетка с баснословной ценой не является показателем великого искусства. «Нет, самое дорогое искусство не означает лучшее. Это совсем необязательно», – добавляет художник, который не живет за счет всей шумихи по поводу ярлыков, которые навешиваются на его работы. Для него искусство – это процесс творения, удовлетворение, потребность создать что-то новое...
Возможно, именно поэтому он никогда не бранит тот период борьбы, который выпал на его долю. «Я многое вынес из тех дней, из тех испытаний... Каждый миг остается с нами, все остается с нами. Если у вас есть цель, то вы достигнете всего...»
Гупта никогда не уклонялся от той цели. Ни когда он шел в одиночку по тому усыпанному пылью пути, ни теперь, когда он идет по вымощенной аллее, где на каждом повороте его ждет слава. Он прошел тот пыльный путь, убежденный в том, что его назначение должно отличаться. Сильно отличаться. Цель, которая казалась такой далекой когда-то, достигнута им сейчас. Но Гупта не утратил цели. Для него искусство – это главное. Все остальное излишне.
◆ Автор – известный писатель и фотограф.
Первое, на что я натыкаюсь – это гвоздь. Студия художника все еще в процессе строительства, и стук молотка все ускоряется. Я осторожно передвигаюсь, пол усыпан деревянными стружками, и в одном из углов висят черные горшки, слабо удерживаемые веревкой.
Из полиэтиленовых пакетов выглядывают тысячи кастрюль и сковородок из нержавеющей стали и ждут своей прозаической участи, чтобы превратиться в дорогостоящий предмет искусства инсталляции.
Субодх Гупта, художник, скульптор, мастер инсталляции, видеоживописец, все еще на расстоянии двух лестничных пролетов; в строящемся доме я встречаю искусство гораздо раньше художника.
Я поднимаюсь по лестнице. Сквозь стук молотка слышится хихиканье. Это его маленькая дочь с розовой сумочкой, набитой мелками и цветными карандашами.
На белом полотне виднеются отпечатки маленьких ладошек, на полу аккуратно разложена кухонная утварь, безукоризненно выполненная из белого мрамора. Блестящий Макинтош расположился на большом деревянном столе, неподалеку стоит вылепленный человеческий позвоночник с пятнами краски. В дверь входит человек, одетый в стильные голубые в полоску льняные брюки и белую футболку, с коротко подстриженными волосами, очками в черной оправе, браслетом из нефритовых бусин на правом запястье и элегантными черными часами на левом. Я никогда не видела Субодха Гупты на фотографиях, но поняла, что это именно он. Что-то было в белой футболке. Должно быть, он художник, подумалось мне.
Я протянула руку. Я была права. Это был Субодх Гупта.
«Я никогда не думал, что стану художником», - начинает Гупта свой рассказ. Сейчас эта шутка звучит почти как откровение от человека, инсталляции которого не только собирают восторженные отзывы по всему миру, но и неслыханные суммы денег. Прозванный анфан терриблем (ужасным ребенком) индийского искусства, Гупта так всколыхнул мир искусства, что теперь, прежде чем он берется за кисть или долото, люди толпятся, чтобы петь дифирамбы или осыпать его деньгами. Но для этого Козерога драйв и спасение заключены в чем- то другом.
Однако, начнем с истории. «Подрастая в сонном округе Бихара я знал только, что хочу заниматься чем-то другим. Но чем? Я не имел ни малейшего понятия.» Там, в пыльном городишке, можно забыть про мечты и вдохновенные идеи, там даже толком не было произведений изобразительного искусства, на которые можно было бы взглянуть. Единственными художествами, на которые Гупта мог смотреть, были календари с изображениями богов и богинь, которыми неизменно украшены стены домов индусов.
Гупта ходил в местную школу, и родителями наскоро было принято решение о том, что Гупта будет работать на железной дороге, как все остальные мужчины в семье.
Но у судьбы, как и у самого Гупты, были другие планы. Все еще не разобравшись в том, чем заниматься в жизни, он отправился грызть гранит науки в BN колледж в Патне, перемежая учебу с занятиями в театре, где он, помимо накладывания грима, рисовал афиши. Его красивый каллиграфический почерк был замечен, и Гупту подтолкнули к поступлению в колледж искусств.
По иронии судьбы, первая попытка поступить провалилась; однако, когда он все-таки поступил в следующем году, пятилетний курс растянулся на семь лет, за которыми последовали годы борьбы, экспериментирования, и поисков «чего-то другого».
Этот поиск привел его за тысячи километров в его следующее пристанище, Дели. «Тогда я толком не говорил по-английски, но я знал, что чем бы я ни хотел заниматься, мне нужно было находиться в самой гуще событий. На тот момент Дели был очевидной альтернативой», - вспоминает Гупта о своей жизни в гостинице Академии Лалит Кала, где он платил скромные 6 рупий за комнату. Деньги скоро закончились, но ему улыбнулась удача. Художник из Кхагаула нашел место неподалеку от галереи художников Хусейна и Тайеба Мехты. «Но это было не то, чем я хотел заниматься, мне нужно было отличаться.» Но пока это «отличаться» не нашло своего пристанища, и художник с нетерпением пытался найти себя в мазках за пределами холста.
Долгожданный ответ пришел в виде наименее ожидаемого материала – 29 низеньких табуреток превратились в художественную инсталляцию в делийском Санскрити Кендра, где Гупта жил с шестью другими художниками из- за рубежа. «Это стало переломным моментом, это отличалось от всего остального, и я понял, что хочу заниматься именно этим.» За вдохновением, как и материалом, Гупте не пришлось далеко ходить.
Он оглянулся назад в детство и вспомнил, как любил готовить, что закончилось нашумевшим кухонным периодом в жизни художника.
«Когда я только рос, посуда из нержавеющей стали была неслыханной роскошью; я до сих пор помню те первые шесть предметов стальной посуды в доме. Более того, то, что мы видим, с чем сталкиваемся в детстве, навсегда врезается в память...»
Очень скоро те «стальные» воспоминания стали повсеместно встречаться в мире Гупты – горшки, сковородки и лотос соединились вместе в инсталляции The Way Home (Дорога домой); бесчисленные предметы посуды приварены друг к другу в огромный череп; горшки, загромождающие дверной проход в соборе в Европе; множество расписанных чимта (щипцы), художественно связанных вместе. И да, то, по чему сходят с ума – Сат Самундар Пар (За семью морями), лента конвейера размером с комнату с алюминиевыми чемоданами и котомками, заимствующая тему миграции, и ушедшая с молотка за 550 000 фунтов стерлингов.
Искусство Гупты из кухни переместилось в коровник, а точнее, в коровий навоз, который выходит за границы западного определения коровьих экскретов и является чем-то непорочным, тем, что используется для очищения от дурного. «Во время особенных богослужений и праздников я собирал коровий навоз для своей матери, которая лепила из него изображения богов», – вспоминает Гупта, который более не практикует религиозные ритуалы.
Помимо размазывания настоящего коровьего навоза по холсту с изображенными коровами (например, его холст под название Гаури), Гупта создал 9-минутный видеоролик, где коровий навоз с его тела смывается струей из шланга. «Для меня это очищение, катарсис», – добавляет художник, который не так много пишет на холсте, и признается, что видео инсталляции – это периодическое занятие.
Гупту сравнивают то с Марселем Дюшаном, который имел дерзость превратить писсуар в произведение искусства, то с Дэмиеном Херстом, британским художником, но он определенно не польщен этими сравнениями. «Почему я должен называться индийским Дэмиеном Херстом? Я -Субодх Гупта. Я хочу быть известным под своим именем», – настаивает он.
Субодх Гупта – это художник, который завоевал признание на Западе, прежде чем индийские критики и коллекционеры приняли его.
«Печально, но это так», – говорит Гупта, и спешно добавляет, что этикетка с баснословной ценой не является показателем великого искусства. «Нет, самое дорогое искусство не означает лучшее. Это совсем необязательно», – добавляет художник, который не живет за счет всей шумихи по поводу ярлыков, которые навешиваются на его работы. Для него искусство – это процесс творения, удовлетворение, потребность создать что-то новое...
Возможно, именно поэтому он никогда не бранит тот период борьбы, который выпал на его долю. «Я многое вынес из тех дней, из тех испытаний... Каждый миг остается с нами, все остается с нами. Если у вас есть цель, то вы достигнете всего...»
Гупта никогда не уклонялся от той цели. Ни когда он шел в одиночку по тому усыпанному пылью пути, ни теперь, когда он идет по вымощенной аллее, где на каждом повороте его ждет слава. Он прошел тот пыльный путь, убежденный в том, что его назначение должно отличаться. Сильно отличаться. Цель, которая казалась такой далекой когда-то, достигнута им сейчас. Но Гупта не утратил цели. Для него искусство – это главное. Все остальное излишне.
◆ Автор – известный писатель и фотограф.
Автор и источник публикации:
ПРИТИ ВАРМА ЛАЛ, Индия перспективы окт. 2009 г.
Комментариев : 0
Напишите отзыв или вопрос