Индийский национальный вопрос

Пользуясь классическим приемом традиционной индийской рациональности, в заглавие я вынес нарочитую многосмысленность и начну с ее расшифровки-комментария, как сказал бы пандит. Во-первых, можно понять это выражение предельно наивно и тем самым отменить в нем "вопрос", задавши недоуменный встречный: сама Индия не есть ли нация - хотя бы как член Организации Объединенных Наций? Далее, уже несколько осмотрительнее: вот предстала пред нами Индия, и мы задаемся по ее поводу вопросом о национально-этнических общностях: каковы там они, есть ли и каким образом? Тем самым мы, конечно, предположили, что вообще нации в мире есть и нам уже понятно, что это такое. Наконец, можно совсем искушенно подумать и о том, чтобы как-то "по-индийски", исходя из индийской культуры и реальности, задать "национальный вопрос" - или вопрос о нациях? (этносах?) - а для начала хотя бы выяснить, насколько возможно это сделать. При таком методологическом повороте нам уже не обойтись без момента осмысления того, каковы понятия "нация", "народ" и смежные с ними.

II

Первый предложенный вариант понимания представляет собою официальную позицию Республики Индии: население этого государства принадлежит к одной нации - "индийцам" (на хинди бхартий). В таком утверждении, естественно, не могут не быть смешаны объективная констатация и идеологическая норма. Ближе всего эти единые индийцы напоминают приснопамятный (да пока и не исчезнувший) "советский народ", а теперь, пожалуй, и "западноевропейцев". Впрочем, с существенными оговорками. Индийцы - никак не новая, а напротив, весьма почтенного возраста историческая общность. Принадлежат к ней не только граждане Индии, но и равно с ними пакистанцы, за исключением пуштунов, непальцы, бангладешцы и часть жителей Цейлона. Вместе все эти страны составляют южноазиатские регион и цивилизацию (в смысле Тойнби), почти целиком охватывавшиеся до 1947 г. Британской Индией; нынешняя Республика Индия объединяет бoльшую часть как территории, так и населения Южной Азии, и, пожалуй, по своей значимости для данного региона превосходит даже роль Китая на Дальнем Востоке: если Пакистан и выдержит сравнение с Японией или Кореей, то разве что в качестве военной державы.

Общенациональное единство индийцев реально поддерживается и историей культуры, и факторами современности. Как правило, дети в школах получают представление о классической санскритской литературе, а нередко знакомятся и с начатками санскрита, старого всеиндийского литературного языка, и это наследие воспринимается как общее достояние. Для контраста укажем, что приложение к одному толковому итальянскому словарю озаглавлено "латинские и иностранные (курсив мой. - А.П.) пословицы и крылатые слова", но вряд ли такое понимание латыни как своего прошлого возможно даже для французов или испанцев, не говоря уж о германских народах.

Образованная часть населения в большинстве своем владеет индийским английским языком, который давно перестал быть иноземным. Нередко это второй родной язык; он обрел черты общеиндийской нормы, унаследованной от британского литературного языка начала века, и воспринял индийский строй образности. В массовой культуре повсеместно популярна хиндиязычная песня, тиражируемая фильмами Бомбея, этого "индийского Голивуда", - даже на дравидском юге, с традиционной неприязнью относящемся к хинди. По роли она сравнима с современной англоязычной поп-музыкой Европы.

За исключением юга, повсеместно распространен также примитивный вариант хиндустани, так называемый "базарный хинди". По своему убожеству он подобен "английскому", на котором теперешний немец станет объясняться с итальянцем, но редуцированность его более единообразна - это не ломаная речь, а скорее упрощенный язык.

III

При втором - пусть не идеологическом, но наивно-эмпирическом толковании нашего вопроса на него можно дать такой ответ. В Индии, опять-таки подобно Советскому Союзу, жило и живет около двухсот весьма разнородных этнических групп, - начиная от многомиллионных "народов" (расплывчатое слово русского языка пришлось как нельзя кстати) и кончая десятками совсем малочисленных горных или лесных племен. Проведенное после завоевания независимости национально-языковое размежевание, в результате чего появились штаты Республики Индии, отчасти опиралось на советский прецедент. Ряд распространенных и развитых языков - пенджабский, бенгальский, маратхи, гуджарати, ория, ассамский, телугу, тамильский, каннара, малаялам, кашмирский - стали каждый официальными для одного из штатов. Язык хинди получил этот статус сразу в нескольких штатах, население которых, по-видимому, превысило к настоящему уже триста миллионов. С тех же пор, что и у нас (раздел Закавказской СФСР и отделение от Узбекистана Таджикской ССР), в индийской истории несколько раз случались разделы штатов, иногда с поднятием статуса не имеющих государственного признания языков до уровня официальных. Административное деление не слишком криво отражает этническую реальность: по-видимому, остальные индийские автохтонные народы-как-носители-языков менее развиты или значимы, как общности людей.

IV

В европейском понятии "нации" предполагается ряд разнородных отличительных признаков - языковой, исторический, географический, государственный, религиозный - причем сравнительная значимость их, очевидно, в конкретных случаях существенно различна. Так, вероятно, что для становления венгерской нации определяющим фактором являлась уникальность языка, для исландской - географическая изоляция и иноземный гнет в течение нескольких веков, для голландской - государственность (голландский язык есть не более чем литературно обработанный вариант нижненемецкого), для шотландской - история и иная, сравнительно с Англией, христианская конфессия, и др. Кроме того, идея нации нуждается также в дополнительной идее - т.е. одновременно и реальности, и понятии - автономной личности, как представителя нации, иными словами, в осуществившемся ослаблении или распаде человеческих связей иной природы (скажем, местных или сословных). Индийская цивилизация разительно отлична от европейской как раз по названным параметрам, а потому полного соответствия привычным нациям здесь ожидать не приходится. Уже с древности распространение ее очага, расположенного в центре современной северной Индии, на сопредельные территории, т.е. индианизация, означало прежде всего распространение индуизма, его социального носителя - брахманского жречества, санскрита, как языка образованных брахманов, - и принятие сословно-кастового строя. Автономная личность оставалась до последнего времени чуждым для Индии явлением. Индиец есть прежде всего представитель своей варны (эндогамного сословия) и касты. Едва вообразимая насильственная отмена каст была бы чревата для общества катастрофическими последствиями, - гораздо в большей степени, чем болезненное изъятие из жизни российского общества трудовых коллективов как базиса социализма, - она привела бы фактически к гибели Индии. Индийское государство официально не считается с кастами, но это лишь смягчает изъяны кастового строя, не посягая на его основы. И поныне тамильский брахман с юга Индии и его кашмирский, с крайнего индийского севера, собрат по варне, говорящие на неродственных языках, живущие в тысячах километрах друг от друга, в очень несходных географических условиях, в областях (можно смело сказать - странах) с разной историей, имеют между собою не меньше общего, чем каждый из них, соответственно, с низкокастовым тамилом или кашмирцем. Индийские касты в норме строго эндогамны, принадлежность к любой из них определяет многие черты менталитета, образа жизни и бытовых привычек, питания и др., одним словом, того, что в Европе нередко связано с национальной принадлежностью. Этим не отменяется значимость региональных и языковых общностей, но последние находятся как бы в ином измерении. Иными словами, индиец встроен по меньшей мере в двухмерную систему соотнесенностей, а если учесть еще толки, секты и направления протееобразного индуизма, то система окажется даже трехмерной, и каждое измерение равно важно и несводимо к другим.

Роль языка или исторической судьбы в становлении возможной частной нации в пределах Индии сильно ограничена. Почти вся северная часть субконтинента, за вычетом дравидского юга, представляет собой сплошную зону лингвистической непрерывности: от пенджабских говоров на крайнем Северо-Западе до восточной Бенгалии нет ни одной выраженной границы говоров, притом что крайние точки представлены не только взаимно непонятными, но и неблизко родственными формами речи. Резких орографических преград здесь тоже нет; государства на протяжении истории часто меняли границы, да и не заботились об унификации начального образования. В Европе существовавшая прежде непрерывность говоров от Иль-де-Франса до Калабрии давно осталась в прошлом благодаря усилиям французской и итальянской начальной школы, в Индии же подобная работа еще не завершена, это дело последних пятидесяти лет.

Как известно, помимо содержательного единства нации для ее существования важен и дополнительный момент - противопоставление себя как целого другим, в особенности соседям. Эту функцию создания "общности от противного" в Индии до сих пор продолжает играть религиозная, а не национальная принадлежность (ср. в Европе боснийскую войну). Массовый разгул страстей, взрывы насилия связаны бывают с индуистским фундаментализмом, - можно назвать его и цивилизационным шовинизмом, выливающимся в погромы мусульман, или с сепаратизмом сикхов. Взятие индийской армией Золотого храма в Амритсаре еще не изгладилось из памяти. Заметим, что с лингвистической точки зрения сикхи - часть пенджабского "народа", среди которого немало также мусульман (в Пакистане и Индии) и индуистов.

Крупные индийские "народы", похоже, менее рельефно отличаются один от другого сравнительно с европейцами. Хотя традиционно будто бы известны эмоциональность бенгальцев, гордость раджастханцев и неистовость тамилов, эти чертам далеко до определенности обобщенных характеров крупных европейских наций.

V

Современные тенденции индийского национального развития неоднозначны. Многолюдный даже по индийским масштабам центральный регион севера страны, обслуживаемый литературным языком хинди, как в лингвистическом, так и в культурном отношении менее однороден сравнительно со своим окружением (Бенгалией, Панджабом, Гуджаратом и др.). Население его называют "хиндустанцами", но этот термин довольно нов и с "национальностью" связан скорее косвенно (иными словами, это более "россияне", нежели "русские"). В этой области сосуществует как насаждение, усилиями центральных властей, т.н. стандартного хинди, так и встречные попытки расширить сферу употребления местных диалектов, например в штате Бихар, тем более успешные, что на некоторых из них имелась богатая литература. Ближе всего к европейским меркам нации подходят бенгальцы, тамилы, возможно также маратхи. Бенгальцы Индии осознают свое языковое единство с мусульманским населением соседней Бангладеш ("страны бенгальцев"), гордятся развитым языком, а также крупнейшим и неповторимо индийским университетом (основал его Тагор). Бенгалия раньше центра подверглась индустриализации, а ее современная пресса старше и опытнее хиндустанской. Неприязнь к "гегемонам" центральной Индии здесь настолько характерна, что европейцу, отправляющемуся в Бенгалию, стоит специально подготовиться, чтобы избежать неосторожных высказываний. У тамилов национально-культурное самосознание опирается на древность литературной традиции, возводимой к началу н.э. В языке выражен пуризм, что по-индийски означает нежелание заимствововать санскритские слова. Свою роль сыграл и исторический опыт региональной государственности. К тому же, эмигрируют тамилы (в Юго-Восточную Азию, на острова Океании) легче других индийцев, а часть этого народа населяет ближнюю к материку северую часть Шри-Ланки. Поэтому понимание себя прежде всего как индийцев, а затем уж как представителей своего этноса у тамилов не разумеется само собою. Не так давно состоялся тамильский культурный конгресс. В некоторых кругах тамильского общества давно лелеят полумечту-полуидеологию отделения от Индии. Заметим, однако, что именно в штате Тамилнад кастовый строй отличается особой жесткостью; существует даже брахманский диалект тамильского языка.

Прочие крупные народы осознают себя по формуле "индийцы и…( телугу, гуджаратцы и т.д.".

Менее многолюдные этнические общности, не представленные в административном устройстве Республики Индии, могут стремиться к укреплению позиций своего языка, - начальному школьному образованию на нем и т.п. Особого успеха в этом добились малочисленные (менее 1 млн. человек) кхаси. Однако более распространена для таких народностей ситуация продолжающейся индианизации - освоение индуистских норм сословно-кастовой жизни, что, в частности, должно приводить к переменам в быту и сельском хозяйстве (отказу от разведения свиней или кур).

В целом, пожалуй, нынешняя Индия этнически развивается как бы навстречу Западной Европе. Ей скорее предстоит закрепить разнообразие в единстве, а не единство в разнообразии. Политические эксцессы при этом также не исключены.