У святилищ Эллоры, джайнские храмы

...Мы направляемся узкою дорогой, далеко в сторону от " Кайласа", к памятникам джайнской культуры.
В их храме-утесе повсюду изваяны нагие аскеты, которых верующие индусы (преимущество из торговых сословий) чтут как "Джинов", т. е. людей, осиливших свою греховную немощь. Наряду с тем на каждом шагу видишь украшения, как бы заимствованныя из туземной же символики или, пожалуй, для нея же джайнизмом впервые изобретенныя, которыя полны орнаментальной красоты и сокровеннаго значения. Таковы напр. осеняющие "святых" зонты с тройным балдахином, затем семиглавая змея, вставшая за престолом победившаго плоть мудреца, колеса "нравственнаго учения", приведенныя в вечное движение духовными наставниками населения, и т. п.

Если подняться по лестнице во внутрь кумирни, именуемой "Indra Sabha" (двор Индры), то сразу наталкиваешься на его огромную каменную фигуру справа (под деревом с птицами, верхом на своем прославленном в мифологии слоне - Айравата), тогда как слева восседает на изуродованном льве богиня Индрани или, как предполагают некоторые ученые, Амбика - одно из благодушно настроенных олицетворений жены Шивы.
В относительной прохладе пещернаго храма, отдыхая от перехода по жаре вдоль Эллорской гряды, путешественники могут созерцать каменную идеологию арийскаго религиознаго творчества. Два-три случайных странника, видимо пришедших издалека на богомолье, с целыми семьями (а молиться именно так, вне соображений о пространстве и времени, до сих пор способен только наш, да еще мусульманский и вообще азиятский Восток!), робко держатся в стороне, у притвора кумирни внизу.
Маленькия дети благоговейно прикладывают ручки к челу на пороге святилища. Какие-то не то туземные монахи, не то просто бродяги (с блуждающим взором, с бритыми головами, с серьгами в ухе, - ношение коих предписывается иными сектами под страхом изгнания из касты) безучастно жмутся там же по углам. Наверху, во втором этаже кумирни, нет ни души и все тихо: только развенчанные боги наполняют свой царственный чертог, - да еще, если слабо ударишь по двум столбам в глубине величественнаго грота, то от них отделяется необъяснимый певучий звук, - как бы воплощающий тщетную жалобу прошедшаго о том, что исчезло и чего не вернуть!

Громовержец Индра, сверкающее громами подобие Зевса и Перуна, естественно наводит на мысль, чем было это божество Вед, когда арийцы, т. е. землепашцы, оратаи (от "ар" - орать), проникая дальше и дальше в Индию, воздавали ему наибольшия хвалы и жертвы. Кровоядные инородцы кругом считались непримиримыми недругами, исчадиями мрака, дикарями (kravya-ad).
Светило дня (Сурия) покровительствовало добрым в борьбе с ними. Но иногда, в дождливое время года, тучи заполоняли небосклон, - в бездорожьи ненастья страшнее и тяжелее становилось пребывание в новом краю, - в культе грозы праздновалось торжество огня над хаосом вещественнаго мира.

Агни (по значению собственно "двигатель" а потом уже "огонь") чтился создателями и носителями ведаических песнопений как нечто высшее и совершеннейшее между всеми прочими отвлеченно задуманными небожителями (дивами). Бог браминов - он являлся покровителем домашняго очага по возникающим везде поселкам и весям (санскритское vis - группа сплотившихся воедино семейств). Сильный в бою Агни однако уступает боевыми качествами своему близнецу - божеству касты воинов (кшатриев) - всесокрушающему Индре. У того, правда, - ослепляющие темножелтые глаза, семь языков безпокойно лижущаго пламени, колесница, запряженная красными конями: у этого - тысяча очей на теле, змеистая молния в деснице, мощный слон, попирающий всяческия преграды. Если он - царь грозы - дохнет на нечестивых "варваров", - их ждет погибель, испепеление.

Глядя на каменнаго индийскаго "громовержца" в черте древняго джаинскаго храма, так и видишь Индру, парящаго над арийскими ратниками в разгар их ночной битвы с одолевающим врагом, так и слышишь их молящий гимн к началам света и радости:

Гений победы, развей свои крылья над нами!
Небо в зарницах, и спорит лазурь с облаками -
Утро, далекое утро! когда ты придешь?
Прямо из бездны, - где нет ни полудня, ни ночи;
Где в безграничном просторе у звезд - негасимыя очи, -
Солнце, желанное солнце! когда ты блеснешь?

...С другой стороны видишь того же Индру пониженным в цикле богов, передавшим свои перуны аскету мудрецу, который повелевает природою и держит ее в повиновении прежним оружием "громовержца" - магическим жезлом (ваджрою), составляющим в данное время принадлежность буддийских жрецов на севере. Индра развенчан, но стоит еще во главе райских духов, принимает в свою обитель добродетельных усопших, сам грешит и временно изгоняется из рая. А как хорош его рай (Сварга) на высотах легендарной горы Меру! Кто вкушает от плода ростущих там деревьев, может вспомнить все, случившееся и пережитое в безчисленных прошедших существованиях. Цветы, благоухающие там, способны, будучи вплетенными в волосы смертной женщины, навсегда сохранить ей любовь мужа. Чудесным зодчим Вишвакармою построены на алмазных столбах золотые дворцы бога Индры. И он, - это воплощение жизнерадостной мятежной воли, - тут в утесе пригвожден к стене, упорно смотрит на плененную в двух шагах от него богиню наслажденья, представляет собою лишь богатый орнамент эллорской пещеры "Indra Sabha".
В ней или где-нибудь около нее (согласно преданию) укрылась при первом нашествии мусульман одна гуджаратская княжна, раджпутской крови, по имени Дэвадеви, - невеста царевича из крепости Дэогира (Девлетабада), куда будто бы от здешних капищ вел и ведет удивительный подземный ход.

Осаждавшие ее тогда магометане пришли сюда отрядом подивиться на языческия сооружения, о которых уже встречается ясное упоминание у известнаго арабскаго географа Макризи. Они с отвращением и священным ужасом должны были отшатнуться в браминских кумирнях при виде Шивы, пляшущаго адский танец над разрушающеюся вселенною, - при виде этого божества со скорпионом на груди и скелетами по бокам, между тем как человеческие черепа качаются у него на поясе, кобра обвивается вкруг своего владыки, а он - хищный, кровожадный, неумолимый - пронзает какую-то жертву остриями трезубца.

Тут, у джайнистов, даже суровые сыны ислама в сущности не могли найти ничего, чтобы одинаково оскорбляло их религиозное чувство. Многия фигуры аскетов сидели в застывшей позе блаженнаго созерцания, словно настоящие мистики - "правоверные". Только Индра хмурился как и сегодня, на половину привстав с послушнаго слона, да черезчур земною лукавою улыбкой пленяли черныя, гладко отполированныя очи богини Индрани.