Об Индии и индийской культуре, самостоятельных путешествиях по Азии и пути к себе

Распад империи Моголов

Распад империи сопровождался мощными антимогольскими движениями в Пенджабе, Махараштре, Раджпутане, Центральной Индии, столичной области Агра-Дели. Об этих движениях написано много, а в отечественной индологии им посвящен, в частности, вышеназванный классический труд И. М. Рейснера. Ряд положений и выводов в этой книге не устарел по сей день, хотя новые материалы, ставшие ныне доступными исследователям, прежде всего богатейшая литература самих антимогольских движений, позволяют составить более ясное представление о народных выступлениях и определить их характер. Если восстания в Махараштре и Раджпутане имели четко выраженный освободительный

характер, хотя местные феодальные элиты использовали народное сопротивление Моголам в своих целях, то движение сикхов сочеталось с религиозной Реформацией, имевшей общие черты с такими ранними проявлениями Реформации в Европе, как гуситские войны.

Нет оснований считать, что крушение империи Моголов предвещало революционные сдвиги, переход к иному общественному устройству. Но это вовсе не значит, что дезинтеграция Могольского государства была, как полагала К. А. Антонова, «одним из таких же циклических событий, каких было столь много в истории Индии», и отнюдь не явилась «показателем каких-то социально-экономических сдвигов в стране»19).

В отличие от других средневековых империй на территории Индии, а прежде всего непосредственного предшественника — Делийского султаната, Могольская империя пала под ударами не только и не столько обычного феодального сепаратизма, сколько мощных народных движений, имевших четко выраженную идеологию, антиимперский характер которой нередко сочетался с социальным протестом.

Борьба против могольской власти практически нигде не выливалась в бунт индусов против мусульман и не велась под антиисламскими лозунгами. Империя Аурангзеба оказалась чуждой и многим мусульманам Махараштры, Пенджаба и Центральной Индии. Они чувствовали свою общность с индусским населением региона и боролись плечом к плечу вместе с ним против Моголов. Напротив, немало феодалов-индусов воевало под могольскими знаменами против своих единоверцев.

Процесс этнической консолидации, зарождение у отдельных народов империи элементов национальной общности, формирование сословий с их специфическими интересами — все это характеризует Могольскую империю эпохи распада как общество, гораздо более развитое и стадиально зрелое, нежели Делийский султанат. Это общество было хорошо знакомо с огнестрельным оружием и теми последствиями, которые были внесены в тактику и стратегию войн с его применением. Там наметились и важные экономические перемены: росли товарно-денежные отношения, формировался рынок, развернулась специализация ремесел. Уже была выдвинута идея «мира для всех» в межконфессиональных отношениях. Общество [29] достигло высот оригинальной культуры, отразившихся в неповторимом могольском стиле архитектуры, миниатюрной живописи, музыки, литературы, прикладного искусства и даже кулинарии, одежды и манер поведения.

В отличие от рассыпавшегося на мелкие и средние княжества Делийского султаната, Могольская империя разделилась на крупные государства, население каждого из которых состояло из близких по языку и культуре народов. После дезинтеграции Делийского султаната и значительных государств индийского Юга общество не успело пережить феодальную раздробленность и исчерпать ее исторические возможности, чтобы в перспективе отвергнуть расчленение колосса, создавая взамен предпосылки к объединению этнически и культурно близких земель. Этот процесс был насильственно прерван могольским завоеванием, а затем, несмотря на усилия правителей превратить империю в централизованное государство, проявился вновь, уже на более высоком уровне развития.

Распад империи Моголов явился результатом объективного процесса. Он был необходим для дальнейшего развития индийского общества в рамках феодализма, еще не исчерпавшего там своих потенций. Трудно судить, как могло бы вообще осуществляться это развитие на девственной почве, ибо реально оно пришлось на XVIII столетие — резко поворотный и трагический век в истории Индии, когда наложила на нее свой отпечаток европейская колониальная экспансия, увенчавшаяся превращением страны в британскую колонию.

На протяжении многих десятилетий, если не столетия, в индийской историографии сохраняется традиция считать послемогольское время эпохой всеобщего упадка, экономического и морального кризиса Индии, деградации и распада. По мнению ряда историков, в тот период на субконтинент опустился мрак невежества, кровавых распрей, всеобщего обнищания и крушения идеалов20). Действительно, в пользу такой теории свидетельствуют многие источники, особенно относящиеся к концу XVIII в., а местная беллетристика того времени блестяще отразила чувства горечи, растерянности и ностальгии по былому величию. Возник даже специфический жанр поэзии — плач по разоренным и обнищавшим городам. Однако ныне и индийские, и западные исследователи опубликовали ряд работ, основанных на недавно открытых источниках, и рисуют иную картину послемогольского общества.

Выясняется, что упадок имперского центра сопровождался развитием бывших провинций, возвышением других городов, ростом сельскохозяйственного и ремесленного производства и торгового обмена. Государства, возникшие на обломках империи, были достаточно жизнеспособными. Они творчески использовали могольское наследие в хозяйственной, административной, военной и культурной сферах. Это относится к Хайдарабаду, который традиционно рассматривался ранее как самое отсталое и консервативное политическое образование; к Ауду вместе с его столицей Лакхнау, не только шокировавшему европейцев роскошью и распутством своих правителей, но и создавшему неповторимый стиль поэзии, искусства, общественной жизни — лакхнавият, интереснейший феномен местной культуры. Маратхи, традиционно описываемые как разбойничья вольница, терроризировавшая Индию бандитскими набегами, оказались неплохими хозяевами, сумевшими на подвластных территориях и в самой Махараштре, и в Центральной Индии наладить эффективную административную систему. С представлением о духовном регрессе и торжестве невежества не соотносятся ни богатство и разнообразие литературы XVIII в., которую в самой Индии реабилитировали и переоценили сравнительно недавно, ни активная деятельность религиозно-реформаторских сообществ, ни достижения науки и культуры того периода21).

Вопреки сложившимся ранее представлениям, Индия отнюдь не проспала колониальную экспансию и не бросилась в объятия спасителей-англичан. Хорошо известно, как, преследуя свои цели, европейцы активно [30] использовали и провоцировали в Индии конфликты и между ее государствами, и внутри них. Но явное заблуждение полагать, что коварным и ловким колонизаторам противостояли наивные и простодушные туземцы. Источники наглядно свидетельствуют о том, что индийские политики того времени, в свою очередь, не менее искусно пользовались соперничеством европейских держав и нередко извлекали из колониальной экспансии выгоду для себя, хотя бы и в ущерб общеиндийским интересам и будущему страны. Там имелись и политические круги, понимавшие, какую опасность несет с собой усиление «этих людей в шляпах» (так называли европейцев). В некоторых индийских государствах угроза колониального порабощения вызвала к жизни серьезные реформы в армии, административно-политической и социально-экономической сферах. Было немало и таких, кто, разочаровавшись в историческом опыте собственной страны, посчитал англичан носителями более справедливой и прогрессивной идеи или просто меньшим злом, чем тирания собственных навабов и раджей. Так мыслившие люди вовсе не были плохими патриотами. Они усматривали в британском господстве горькое лекарство для страны, переживавшей непростые времена, но затем поняли иллюзорность своих надежд.

В целом ситуация в Индии после распада империи Моголов была сложной и противоречивой, порой трагической. Но ее общество, с которым столкнулись колонизаторы в XVIII в., обладало жизненной силой и потенциалом развития. Самой мощной и передовой капиталистической державе той эпохи — Англии потребовалось более века для того, чтобы утвердиться в раздираемом смутами Индостане. И едва там успели отгреметь финальные аккорды последней колониальной войны, как победителям был брошен новый вызов — великое народное восстание 1857—1859 гг., которое, между прочим, имело в качестве одного из лозунгов реставрацию власти могольских императоров. Трудно было ожидать от последнего могола Бахадур-шаха II, неплохого поэта, но абсолютно бездарного политика, равно как от всей его деградировавшей семьи сколько-нибудь позитивного вклада в антиколониальную борьбу. Но тот факт, что англичане, подавив восстание, убили сыновей последнего императора и юридически ликвидировали его к тому времени уже номинальную власть, доказывает, что могольское наследие даже спустя полтора века после распада империи воспринималось индийцами вовсе не как архаика или простая декорация.

Еще в XVIII в. общественная мысль Индии интенсивно анализировала причины и уроки распада империи и творчески перерабатывала могольское наследие. Интерес к этой проблематике в колониальные времена не только не угас, но усилился. С собственных позиций его поддерживали сами англичане; претендуя на роль преемников Моголов, они изучали опыт их империи, публиковали в переводе на английский могольские хроники и использовали в своих интересах многое из могольской традиции: административное деление, сохранение в составе колонии формально независимых княжеств, элементы налоговой системы, стиль взаимоотношений с местными феодальными элитами.

Гораздо важнее могольское наследие оказалось для общественной мысли и культуры Индии XIX— XX веков. Его анализировали с разных позиций национальные школы литературоведения и историографии. При этом одни идеализировали империю и ее культуру, заявляя, что при Моголах народ жил не в пример лучше, чем под властью белых сахибов. Другие обличали развратных и жестоких деспотов-падишахов и подчеркивали деградацию общества на закате империи. Это позволяло обозначить благодетельность британского правления для Индии. Даже в историко-приключенческих романах и поэтических произведениях, описывавших события могольской эпохи, явственно ощущается кипение политических страстей нового и новейшего времени.

С развитием национально-освободительного движения резко возрос интерес и к истории антимогольских восстаний. Не случайно лозунг «сварадж» (свое правление) впервые возник не в ходе антибританских [31] выступлений конца XIX в., а в литературе, созданной еще в период борьбы маратхов против могольской власти. Стремясь к мобилизации народных масс, один из крупнейших руководителей национально-освободительного движения Б. Г. Тилак устраивал с 1896 г. грандиозные праздники в честь Шиваджи — лидера антимогольского движения маратхов. Руководители антиколониального движения в Пенджабе 1870-х годов объявляли себя продолжателями дела гуру Гобинда (1675—1708) — сикхского вождя, который мужественно сражался против Аурангзеба22).

В современной Индии о Могольской империи напоминают не только грандиозные памятники той эпохи. Улицы городов, отели, парки, общественные центры и учебные заведения носят имена как могольских падишахов, так и тех, кто боролся против них. История примирила былых противников. Языки и литература, искусство и архитектура, стиль одежды и кулинария, традиции и мировосприятие, индо-мусульманский культурный синтез носят яркий и неповторимый отпечаток могольского наследия. Без малого уже четыре столетия индийцы рассказывают легенды и анекдоты о падишахе Акбаре и его придворном острослове и хитреце Бирбале. Элита во многих крупных городах нередко отодвигает видео, телевидение и прочие современные развлечения ради музыкальных, танцевальных и поэтических вечеров, которые устраиваются по правилам, принятым некогда при дворах могольских падишахов и эмиров. Из могольских времен пришла и доныне популярна традиция мушаир-поэтических состязаний.

Память об империи Моголов дает о себе знать и в политической жизни. В ходе трагических событий 1993 г., когда индусские фанатики разрушили построенную Бабуром на месте индусского храма мечеть в г. Айодхья, обострились чувства, связанные с могольским наследием. В Индии никого не удивляет, что газетной статье о какой-либо местной вспышке религиозно-общинной вражды может быть предпослан заголовок типа «При Акбаре такое было бы невозможно». Различные политические силы, используя историческую память народа, избирают символами своих движений имена вождей антимогольской борьбы. Империя Великих Моголов — это и зенит, и закат индийского средневековья. Интерес к ней в современном обществе никак не исчерпывается академическими дискуссиями. Та эпоха оставила во многих сферах жизни современной Индии, а не только в ее истории, чрезвычайно важный след.

18) НЕРУ ДЖ. Открытие Индии. М. 1955, с. 284.
19) АНТОНОВА К. А. Советские индологи о причинах падения Могольской империи. В кн.: Очерки экономической и социальной истории Индии. М. 1973, с. 174-176.
20) SARKAR J. History... Vol. V, p. 455-469; CHAND T. History of Freedom Movement in India. Vol. 1. Delhi. 1965, p. 5; RAGHUVANSHI V. P. Indian Society in the Eighteenth Century. Delhi. 1969, p. 24.
21) СУВОРОВА А. А. Ностальгия по Лакхнау. M. 1995, с. 13-63, 105-144; STEWART G. Op. cit., p. 42-47; GOPAL M. H. Tipu Sultan's Mysore — an Economic Study. Bombay. 1971, p. 16-24; NAYEEM M. A. Mughal Administration of Deccan under Nizamul Mulk Asaf Jah. Bombay. 1985, p. 229-232.
22) Национально-освободительное движение в Индии и деятельность Б. Г. Тилака. М. 1958, с. 65, 80-85; Новая история Индии. М. 1961, с. 382.

Автор и источник публикации: 

Ванина Е.Ю. "Расцвет и падение империи Великих Моголов", Вопросы истории. № 12, 1997 г. http://annals.xlegio.ru


Комментариев : 0

Напишите отзыв или вопрос

Укажите email для уведомлений об ответе (не показывается).
путешеств_е: