Бенарес [Варанаси] -3
Смертность при родах здесь, на юге, поразительно велика. Пред наступлением роковаго дня мучений принято устраивать праздник в честь ожидающей плода, увеселять ее пением и пляской (науч), дарить бедняжку как бы на прощание...
Хорошо еще для нея, если родится сын и родственники возликуют; если будет девочка, то вместо радости ее встретит огорчение за то, что судьба немилостива, лишая отца прямых наследников и необходимых по закону молельщиков за души предков. Родильница долго остается почти без ухода. Ее вверяют весьма ненадежным попечениям Шакти, сверхъестественной покровительницы царства детей и вообще женскаго благополучия: тучная, желтая - она (согласно поверьям) охотно является на зов, стоя на своем любимом животном - домашней кошке; от этой небожительницы зависит участь жены и ребятишек каждаго индуса. Немудрено, если капризную богиню всеми мерами умилостивляют, ублажают. Не о ней-ли невольно призадумались, омрачив лучистые взоры, поклонницы Ганга, благоговейно погружающияся в него в двух шагах от нас? Или, может статься, матерям важно предотвратить мольбами страшное посещение богини Ситлы (оспы), от которой в деревнях мало спасения (разве только одевать детишек в лохмотья, чтобы свирепствующая болезнь прошла мимо, не замечая тех, кто, повидимому, в пренебрежении и чья доля недостойна зависти, злобы)?
Какие-то угрюмые люди в одежде, опушенной мехом, с дорожными посохами в руках, резко выделяются в толпе, наводняющей побережье. Это - непальцы, которые тоже связаны с центром индуизма. За ближайшими к реке зданиями виднеется, между прочим, резная кровля тибето-китайскаго архитектурнаго стиля над кумирнею, воздвигнутою здесь одним правителем, изгнанным из Катманду, нагорной столицы края.
Бенарес представляется священным и для этих северян, принадлежащих скорее к "желтой расе", так как по преданию сами буддийские вероучители (Маньчжушри, Гаутама) насадили в горах индийскую веру, - причем, правда, в конце концев шиваизм стал господствующей религией, - и кроме того царствующия там династии любили кичиться раджпутским происхождением, - а известно, до какой степени последнее связывает с почитанием древности, т.е. с культом всего того, что было заветно предкам. Потому и теперь еще образованные горкинцы или, пожалуй, точнее "гуркалинцы" (наиболее воинственные обитатели Непала, - из области Гуркали) находят достаточным, осквернив себя посещением Англии или Китая (с дипломатическими целями) искупаться, затем, у видимых нами "гат".
Каждая лестница имеет свою сказочную историю, свое строго определенное соответственное наименование. Грандиозною панорамою развертывается "город" блаженствующих в нем браминских "богов". Вот дворцы-кумирни ревнителей местнаго благочестия - раджей нагпурскаго (из Центральной Индии) и аметийскаго (из Оуда); вот дальше в стороне - храмы джайнистов?
В центре набережной находится Маникараника, важнейшая часть бенаресскаго побережья, в смысле значения для притекающих сотен тысяч богомольцев. Наверху, где кончаются идущия от воды ступени, есть водоем, вырытый добротворцем Вишну и наполненный исключительно его испариной. Когда Шива заглянул туда, безчисленныя солнца засияли ему на встречу, а его лучезарный собрат попросил "мрачнаго" пришельца с Кайласы навсегда остаться на этом месте. Тот обрадовался лестному предложению и сильно тряхнул головой, так что одна из его серег упала в колодезь. Оттого-то последний и получил название от "мани" (драгоценность) и "карна" (ухо).
Все вокруг тоже чем-нибудь замечательно. Тут - отпечаток ступней Вишну, здесь - кумир, отстраняющий засуху и содержимый в резервуаре со влагой: стоит богу-покровителю забыть про свои прямыя обязанности, и его лишают воды, дабы принудить к служению нуждам человечества. В чудесный колодезь Маникараники индусы бросают сандальное дерево, цветы, рис и сласти, даже льют молоко; можно вообразить, в какой степени разложения получается туземцами отвратительное пойло, которое оттуда достают.
Подобных рассадников гнилостнаго тифа и холеры (и в данное время в Бенаресе не благополучно!) - несколько. Обоняние и вкус верующих, должно быть, от этого не страдают, под бременем умиляющих впечатлений. Припутешествовавшие издалека лишь искреннее каются в грехах и, при усилении смертности в своей среде, усматривают в ней новое доказательство заслуженной немощи "земнородных". Смеют ли люди роптать на судьбу и до заботы ли им о гигиене, если спокон века так жилось и будет житься тем, кто прибегает близь "священных" струй под покров "истинных мироправителей"? Не они-ли делают всевозможное для возвеличения города, для спасения души ревнителей?! Не боги-ли тут особенно пекутся об уврачевании одержимых различными недугами, о прокормлении массы неимущих и т. п.
Перед нами - печальнейшее из зрелищ: у берега прикреплены два-три маленьких суденышка с лесом, тощие костры сложены на грязной обуглившейся земле, недвижное тело под алой тканью покоится у самой воды...
Это - место сожжения отошедших к праотцам! Сейчас оно почти безлюдно. Огонь, зажженный чьей-то родственной рукой, медленно обвивает собою одну старушку с иссохшим лицом. По мере того что пламя разростается, ноги покойницы судорожно подымаются и труп вздрагивает в шелесте огненных струй. Тяжелая картина, невыразимыя ощущения при созерцании традиционнаго обряда!..
Подле, над пристанью, жрецы говорят молитвословие, установленное за испепеляемых. У крошечнаго песочнаго алтаря (веди) какой-нибудь оплакивающий отца почтительный сын, с помощью брамина, принимает меры к облегчению загробной участи дорогаго существа. Другой потомок кормит нищих обжор из касты "богоравных" чад Брамы.
Позолота капищных куполов искрится на солнце, тусклый пепел от тел истлевших под жгучими лобзаниями божества Агни (олицетвореннаго Огня) сиротливо устилает узкую полоску вдоль побережья...
Как странно умирают и отходят в Неизвестное эти бронзовыя дети зноя и нужды!
Переливающаяся чрезвычайно характерная толпа состоит чуть-ли не из всех племенных элементов культурной коммерческой Азии. На первый взгляд как-то неожиданно сочетание в том же многолюдьи: и гибких бенгалийцев, и персиан, афганцев, бухарцев, татар... В 1824 г. епископ Хебер видел здесь, впрочем, даже одного грека, прилежно изучавшаго санскрит, и одного торгующаго русскаго (!!).
В таком жизненном центре действительно стягивались и стягиваются издавна нити коммерческих отношений целаго мира. Не надо забывать, что здешния ткани искони служили прообразом роскошнейших материй Запада. Вавилон, Тир, Александрия, греко-арабский Восток требовали и покупали бенаресские златотканные "кинкобы" (правильнее: kimkhwab). Драгоценное одеяние Улисса, столь живо охарактеризованное в XIX книге Одиссеи, должно было быть сходным с царскими парчами времен законодательства Ману, времен Рамаяны и Махабхараты.
В области неувядающей старины, 1908 год
Комментариев : 0
Напишите отзыв или вопрос