Махатма Ганди: святой - политик

Начать мне хотелось бы с двух удивительных фактов.
Когда-то, еще до последней мировой войны, когда Ганди жил и действовал в далекой колониальной Индии, в далекой Африке досужие белые пришельцы попытались выяснить шкалу популярности (как мы сказали бы теперь – рейтинг) или вернее узнаваемости местным населением героев тогдашних средств массовой информации. Неграм демонстрировали сотни портретов и карикатур.

Стопроцентно узнаваемыми оказались только двое – диснеевский Микки Маус и … М. К. Ганди.

Интересно, что внешне они похожи – одна из ближайших сподвижниц Ганди великая поэтесса С. Найду любовно называла его Микки Маусом. Это факт первый.

А вот факт второй. Совсем недавно, в наши уже дни, спустя полвека после ухода Ганди из жизни, был проведен всемирный опрос – кого считать величайшим из деятелей заканчивающегося двухтысячелетия? И с большим отрывом лидирует в получившемся списке Мохандас Карамчанд Ганди, обогнав даже самого основателя христианства.

Интересно, что внутренне они и похожи, и близки.

Ганди тоже пришел на Землю, чтобы спасти человеческие души и человечество в целом. Ганди пришел как апостол добра и любви. Ганди будил совесть и звал к моральному совершенству.

И его тоже убили его соплеменники.

Главное в его философии не изобретено им, просто на новом витке истории он “озвучил” вечные истины Индии:
– единство в многообразии;
– все религии истинны;
– суть религии – служение (служение человеку и через него – Богу).

В стране миллионов богов, многоруких, танцующих или погруженных в медитацию, принимающих то привлекательные, то отталкивающие формы, скрывающихся в измененных образах (рек, гор, животных, героев, диаграмм, формул или символов) и под меняющимися именами, – Ганди поклонялся богу, открытому для всех ищущих, независимо от их религии, касты, культурной принадлежности. “Бог есть Истина” – не уставая, повторял он. Но в конце жизни перевернул это определение – “Истина есть Бог” и считал, что совершил тем самым главное открытие своей жизни.

Великие мистики типа Ганди и даже его масштаба существовали в Индии всегда (вспомним Будду или Рамакришну, вспомним современника Ганди Ауробиндо Гхоша), есть они и сегодня. Но уникальность Ганди в том, что его житие протекало не в келье, не в пустыни, а в жестоком и бессердечном мире большой политики.

Униженная, раздавленная британским колониализмом Индия стала его Иудеей, неравная битва за освобождение – его стезей, сад в Дели, где на молитвенном собрании фанатик-единоверец с двух шагов разрядил в него свой револьвер, – его Голгофой.

Ганди удалось невозможное. Он сделал политику сферой духовности. Он превратил политическую борьбу в осуществление морально-нравственных норм, его методы, как и цели, были всегда чисты и открыты, он боролся не с людьми, а с теми отклонениями от нравственности, которые они допускают (неважно, англичане ли или соотечественники были его противниками в конкретном случае), он боролся за очищение. И всегда союзником его в этой борьбе была совесть – прежде всего совесть его противника.

Борьба? Да, он был в течение долгих десятилетий вождем борющейся страны. Но как непохожа его борьба на то, что делали и делают другие политические лидеры!

Он был бескомпромиссным глашатаем ненасильственной борьбы, ненасилие было главным методом его политической деятельности, и когда в пылу возглавляемой им революционной борьбы однажды его сторонники допустили насильственные действия, он властью своего авторитета остановил уже бушевавшее по всей стране пламя народной революции. Даже на йоту он не мог во имя светлого грядущего поступиться главным своим принципом.

Мы привыкли думать, что ненасилие – это слабость. Для Ганди (как, скажем, и для Вивекананды в конце XIX века) важна сила духа и уверенность в справедливости своей цели и методов ее достижения. Его ненасилие – это ненасилие сильных.

Известны примеры, когда вдохновленные Ганди миллионы индийцев молча шли на британские войска и полицию, многие гибли от побоев, но на их место вставали новые добровольцы, в том числе старики и женщины, и англичане вынуждены были отступать перед безоружными шеренгами. При этом каратели терпели и моральное поражение – а Ганди выигрывал битву и в их сердцах.

Он был бескомпромиссным, сказал я, но это по сути своей неприложимо к Ганди – он был великим мастером компромисса и вдохновенно говорил о “красоте компромисса”, позволяющего одержать моральную победу с помощью самого противника.

Как никто, он знал менталитет индийцев, но одновременно прекрасно разбирался в английской юриспруденции – и умело пользовался этими знаниями.

Он был великим режиссером многомиллионных народных действ и в конце концов выигрывал даже безнадежные, казалось бы, сражения. Приведу один пример.

1930-й год. Атмосфера в стране накалена до предела. Все ждут, что Ганди возглавит какие-то действия для воплощения резолюции партии ИНК о завоевании полной независимости Индии. Англичане наготове, стянуты войска, в боевой готовности полиция. Напряжение растет день за днем. Соратники едут к Ганди, Тагор посещает его, они ждут его слова. А Ганди проводит дни в размышлении. Ожидание становится невыносимым, страна накануне взрыва.

Наконец, Ганди обращается к народу, к вице-королю, к миру. Глубочайшее разочарование охватывает его сторонников (даже Д. Неру!). О чем говорит престарелый лидер? О необходимости отменить государственную монополию на соль! Он объясняет – соль нужна крестьянам, соль Божья, никто не имеет права монополизировать ее… Но какое отношение имеет какая-то соль к достижению независимости?!

В лагере противника не могут поверить своей удаче, старик сам себя сделал всемирным посмешищем. И спокойно допускают к нему американских и европейских журналистов.

Осыпаемый насмешками Ганди честно объявляет свою программу – он собирается прилюдно нарушить этот безнравственный закон. Он лично выпарит соль из морской воды и пусть англичане сажают его в тюрьму, но закон этот он по своим убеждениям не считает справедливым.

Едва ли не весь мир веселился в те дни и смеялся над средневековым юродивым, “голым факиром”, как презрительно фыркнул сэр У. Черчилль, над человеком из далекого прошлого, живущим религиозными иллюзиями.

Ганди привлек внимание, и далее он разыгрывает колоссальную драму. Он идет к морю через всю Индию пешком, с посохом. С ним горстка тщательно отобранных добровольцев, готовых умереть, если понадобится. По всему заранее объявленному маршруту стоят жители деревень, усыпающие жаркую индийскую дорогу прохладными лепестками роз. День за днем процессия движется к морю, и везде к ней присоединяются тысячи людей. Весь мир наблюдает это странное шествие.

И когда Ганди доходит до моря и совершает ритуальный акт выпаривания соли, т. е. нарушает на виду у всего мира закон колониальных властей, миллионы (!) индийцев по всей береговой линии страны следуют его примеру. Спохватившиеся англичане начинают аресты, но нет уже места в тюрьмах, а многомиллионная страна, совершая чисто символический акт, избавляется от страха перед властями. Происходит духовное освобождение забитых, бедных, безоружных людей, низвергается казалось бы незыблемый имперский закон, и администрация оказывается перед лицом мирного ненасильственного восстания, укротить которое она не в состоянии.

А чуть позднее происходит одно малоизвестное событие, которое мне хотелось бы отметить. В том же году, осенью, Ганди посещает в Швейцарии своего заочного друга Р. Роллана. Двое великих беседуют с глаза на глаз. Сохранились подробные и очень честные дневники Роллана. В первый день беседа была односторонней: у Ганди был “день молчания”, он мог только слушать. Говорил хозяин шале. И что интересно, он говорил о Советском Союзе. Его всегда влекло к нам. Подробно и очень восторженно француз рассказывал Ганди о наших достижениях. На следующий день говорил Ганди.

Поразительно, каким провидцем был этот “средневековый” “голый факир”…

Не отрицая некоторых достоинств нового советского общества, он выстроил свой анализ в будущее с невероятной точностью – как жаль, что эти пророчества были надолго скрыты в дневнике Р. Роллана!

Впрочем, гораздо более известные его предсказания о будущем Индии тоже оказались, в общем-то, невостребованными.

Сам он никогда не считал, что его идеи обращены только к Индии. Он верил, что гандистские методы пригодны для всех стран (в том числе и для Советской России).

Он надеялся прожить 120 лет. Тогда он был бы современником перестройки.

Он умер с именем Бога на устах 30 января 1948 года. Только что перед этим роковым днем он совершил свое последнее чудо – начал голодовку до смерти, если не прекратятся кровавые погромы, охватившие только что ставшую независимой Индию. Он добился победы – страшный геноцид индусов в Пакистане и мусульман в Индии был остановлен страхом потерять Махатму.

Как итог, скажу – он породил Неру и Мартина Лютера Кинга, он остался уникальным политиком, доказавшим возможность нравственной политической жизни.

Не пора ли политикам России сесть за изучение наследия Ганди?